– Ладно, чего уж там, скажу тебе… Мой единственный сын бросил хорошую работу инженера и семью, ушел к террористам и взорвал себя рядом с новым кафе в Могадишо, где обедало полицейское начальство. Он стал шахидом, а я сейчас как дура обрадовалась, что скоро увижу его и поговорю по-матерински… Поругаю! Но Аллах решил иначе.

Самолет притормозил и остановился с утробным лязгом. Стало тихо. Бенфика посмотрела в иллюминатор. Вокруг типового здания провинциального аэровокзала ни души. Ветер нес по взлетке желтую пыль. На вышке управления полетами трепыхался не государственный красно-бело-черный флаг, а черный с белой вязью: «Нет Бога, кроме Аллаха». Более тысячи лет назад черный стяг поднял над войском недовольных крестьян бедняк Абу Муслим, впоследствии ставший наместником халифа на огромной территории от Персии до границ с Китайским миром. Теперь черное полотнище использует «Аль-Каида» и другие группировки глобального джихада. Следовательно, власть в городе Дамар принадлежит не государству, а боевикам. После атаки на башни-близнецы в Нью-Йорке джихадистские ячейки редко называют себя «Аль-Каидой», чтобы не попасть под превентивные удары международной антитеррористической коалиции. Они принимают названия: «Армия ислама», «Исламский фронт» или «Защитники шариата», но суть не меняется. Для капитана госбезопасности (пускай даже бывшего) встреча с исламистами означает смерть. И смерть лютую. Если они ее раскроют, конечно.

Из кабины выбрался второй пилот в расстегнутой мокрой рубахе, завязанной на животе по-деревенски, и несколькими отработанными движениями открыл пассажирскую дверь. В душный салон влетел горячий ветер, принесший мельчайший желтоватый песок и запахи сухой травы. Дышать стало легче. И у этого летчика были рыжие волосы.

Он посмотрел на красивую девушку, сидящую на первом кресле бизнес-класса:

– Очень вовремя сели, мадам, не находите? Пыльная буря начинается! На нас идет самум[8]!

Мужчина походил на рыжего Рона Уизли из Хогвартса, только в зрелом возрасте. Если и другие пилоты рыжие, значит, неведомый хозяин, набиравший экипаж, наверняка фанат Артура Конан Дойла. Однако следующим из кабины буквально выскользнул черный как уголь африканец. Он потянулся, словно горный барс, мягко подпрыгнул на месте и закинул невидимый мяч в баскетбольную сетку, а потом подмигнул Бенфике:

– Видели, мадам, как мы сели? Высший пилотаж, не так ли? Оценили? Кстати, меня Назар зовут. А вас?

Девушка в ответ лишь улыбнулась. Африканец не стал настаивать. Пригнувшись, ткнул пальцем за пределы откинутой двери самолета и сказал рыжему:

– Да, Борис, сели вовремя, однако не факт, что в безопасном месте. Глянь-ка на этих типов!

Бенфика посмотрела в иллюминатор. Из аэровокзала высыпали фигурки в пустынных комбинезонах. Быстрыми и слаженными движениями они напоминали муравьев-бегунков. Только за спинами и в лапках у них были не травинки и семена, а автоматы и ручные пулеметы. Четверо боевиков с лицами, замотанными темными платками, оттащили от стены и принялись толкать перед собой разболтанный трап устаревшей конструкции.

Перепады настроения погоды на Аравийском полуострове – как у безмятежно отдыхающей дикой барханной кошки, внезапно бросающейся на невидимую в песке рогатую гадюку. За секунды ветер усилился от слабого до сильного и тут же, немедля, до штормового. Джихадисты, пригнувшись, преодолевали силу горячего самума и упорно продолжали движение к самолету. Светло-желтая песчаная река, обтекающая Ил-18, заколыхалась и за пару минут превратилась в бушующее море. Допотопный пассажирский трап перевернулся, и его потащило по полю вместе с боевиками. Они пытались удержаться на месте, но тщетно: буря вырвала из их рук и мгновенно проглотила хлипкую металлическую конструкцию. У остальных воинов джихада также не получалось устоять на ногах. Они упали на четвереньки и поползли обратно к аэровокзалу.

Массы песка неслись с огромной скоростью. Небо – безмятежное голубое еще пару минут назад – стало коричневым и через несколько мгновений почти черным. Унизительная для моджахедов картинка в иллюминаторах погасла, дверь задраили, и сразу стало тихо. Измученные путешественники ходили, разминая ноги, по салону и еле слышно переговаривались. Пилоты сидели в кабине. Из-за негерметично закрытой двери доносился запах крепкого табака. Чернокожая стюардесса протянула Бенфике бутылку с водой, черствую лепешку, четверть плитки шоколада и пакетик с орешками. Девушка съела все до последней крошки, запила водой, и в голове прояснилось.

За бортом по-прежнему не видно ни зги, но через час или два песчаный шквал унесется дальше по равнине, к горам. И повстанцы обязательно вернутся к самолету. Они потребуют у пассажиров документы и поставят у борта охрану до рассвета. Затем неторопливо изучат все изъятые паспорта. Утром всех загонят в аэровокзал и начнут выяснять, кто есть кто. Какова вероятность, что ее не вспомнят как ведущую телевизионных программ, выходивших на канале Министерства обороны на всю страну? Бенфика скептически относилась к своей популярности, но в столичных торговых центрах ее иногда узнавали. Были даже поклонники, сумевшие узнать адрес их родового дома и посмевшие явиться туда, чтобы попросить автограф и сделать селфи с телевизионной звездой. Один из таких визитов закончился руганью, дракой, а потом и перестрелкой фанатов с ее родственниками. Моджахедам нет дела до того, что национальной контрразведки и армейского телевидения больше не существует, а Бенфика всего лишь бродяга – самурай, потерявший хозяина, как в фильмах Куросавы. Для исламистов связь с госбезопасностью – страшное преступление, сравнимое по тяжести только с куфром[9]. Срока давности за подобное падение в бездонную пропасть неверия не существует.

Года два назад Бенфика просто из любопытства решила поучаствовать в конкурсе на вакантное место ведущей телевидения Минобороны, чтобы добавить в цвет хаки немного других красок. У нее запоминающееся лицо, приятный грудной голос и прекрасная дикция. К тому же она из богатой и очень авторитетной семьи, владеющей землями, где находится международный аэропорт. Что и говорить, последний аргумент для конкурсной комиссии оказался настолько весомым, что Бенфика без труда обошла других конкурсанток.

Армейское телевидение занимало целый этаж огромного бетонного здания, стоявшего на окраине столицы и огороженного шестиметровым каменным забором с колючей проволокой. Лифты, конечно, не работали. В темных коридорах пахло дешевым табаком и беспросветным унынием. Повсюду висели агитационные плакаты с надписями: «Террористы сегодня – враги Аллаха, религии и Родины», «Террорист – враг своей души, религии и общества», «Поднимемся все на борьбу с терроризмом!» В первый же день работы один из старших офицеров Военного политбюро взялся провести с ней строгий инструктаж.

– Старший лейтенант эз-Зубейра, довожу до вашего сведения, что женщина-телеведущая обязана надевать на голову поверх хиджаба еще и военный берет! – говорил ей тоненький хлыст с огромным носом. – Также женщине-диктору категорически запрещается накладывать на лицо макияж, допускаются лишь легкие тени для век и немного туши на ресницы. Вам понятно?