Полин рассказала, что Софи пользуется большим успехом у мужчин – их привлекает не только ее красота, но и то, как она позволяет на себя смотреть. Софи не придает никакого значения условностям. По правде говоря, она очень боится, что ее примут за одну из тех девушек из Восточной Европы, что приезжают, чтобы найти себе во Франции мужа. Поэтому она взяла себе противоположный имидж: женщина немного дикая и лишенная корысти. Она говорит, например, что не хочет выходить замуж. «Я не верю в любовь, – объясняет она. – Что я хочу, так это быть свободной».

Полин очарована Софи.

– Ты не веришь в любовь? Это печально…

– Почему? Мне нравятся мужчины. И мужчины тоже любят меня. Они знают, что я не иду традиционными путями, и я их не отпугиваю… Почему же это печально? Я вот нахожу, что это довольно радостно.

– Я не знаю. Ты не надеешься встретить кого-то и построить с ним что-то?

– Честно? Нет, вовсе нет! – отвечает она со смехом, а потом спрашивает: – А вы, вы давно вместе?

– Два года, – отвечает Полин, поворачиваясь к Николя.

Надо было услышать это из уст Полин, чтобы понять, что на самом деле они вместе уже больше двух лет. Время летит, как комета. Что же произошло за эти два года?

Софи приютила у себя до конца месяца очень известного польского театрального режиссера: они не только были друзьями еще с лицейских времен, но он еще готовил спектакль, который должен был быть показан в Шайо, то есть практически напротив.

– Это будет большой спектакль об одной истории, что очаровывает меня в течение многих лет, – объявил он.

– Какой? – спросила Полин, когда Софи предложила им сесть за стол.

– История молодой польской женщины, матери двоих детей, беременной третьим, которая во время Второй мировой войны прятала у себя группу евреев. На нее донесла соседка. Узнав, что немцы вскоре за ней придут, она находит убежище у своего отца. Она понимает, что они ее найдут и она будет расстреляна. Но у нее двое детей, и еще этот третий, которого она носит под сердцем… Она упрашивает отца, своего последнего спасителя, чтобы тот сдался вместо нее. Жертва, которую она от него требует, огромна. Но это она делает не для себя, уточняет она, а ради ребенка, который должен родиться в ближайшее время. Отец не знает, что ей ответить, а немцы уже стучат в дверь. Во время допроса эсэсовец хочет точно знать, кто прятал евреев. Он обещает сохранить ей жизнь, если она выдаст имена предателей. Она последний раз оборачивается к отцу, умоляя его, но тот опускает глаза. Она понимает, что он не готов пожертвовать собой ради нее. В конце концов, ведь это она пошла на риск, а не он. Почему же он должен расплачиваться за других? Она ничего не говорит, кроме того, что она одна несет полную ответственность, и ее забирают немцы.

– Это ужасная история.

– Нет, – ответил режиссер. – Это польская история…

Затем он рассказал о концепции жертвоприношения. Это и будет темой его спектакля. Ради кого мы готовы отдать свою жизнь? Вот вопрос, которым он одержим. По его словам, это понятие полностью исчезло с нашей картины мира: мы – как отец в его истории. Мы с ужасом отворачиваемся от алтаря.

Слушая все это, Николя мысленно пытался раздеть Софи. Ему нравилась мысль о том, что его женщина дружит с такой симпатичной девушкой. Откуда она взялась? Какой была ее жизнь? Пришлось ли ей приносить жертвы, чтобы покинуть свою страну? И кроме того, почему она бежала? Было ли это на самом деле потому, как она сказала в начале вечера, что считала Польшу гомофобной и реакционной? Или тут дело в чем-то еще? Как узнать? История этой страны такая шероховатая. Это долина, населенная призраками: человеческие останки из лагерей постепенно воздействовали на землю, они послужили ей удобрением, и вот уже более шестидесяти лет там едят капусту с запахом смерти.

– Приятного аппетита, – сказала Софи, раздав своим гостям тарелки.

Родившийся во Франции в начале 80-х годов, Николя принадлежит к поколению, которое полностью прошло сквозь сети Истории: ни жертвы, ни палача, ни крови. Нет жертвы. Есть только царапины повседневной жизни – и в этом, пожалуй, заключается его драма.

Он говорит себе, например: «Я никогда не держал в руках оружия».

Единственные два исторических события, в которых он, как ему казалось, принимал участие, это:

а) падение Берлинской стены,

б) взрыв Всемирного торгового центра.

Но ему не пришлось принимать никаких серьезных решений, в отличие от этой молодой польской женщины, которая с риском для жизни прятала двадцать пять евреев, как ее отцу, который отказался жертвовать собой ради нее, или, в какой-то степени, как Софи, которая выросла при коммунизме и в один прекрасный день покинула свою страну по неясным причинам. Понятие жертвоприношения не имеет большого смысла для Николя. Мы больше не в ХХ веке.

Он смотрит вокруг себя – да, хорошо, Полин пожертвовала ради него своим котом.

– Два года? – переспросила Софи с широкой недоверчивой улыбкой, как будто речь шла о перформансе, на который она не чувствовала себя способной.

– Софи не верит в любовь… – прокомментировал режиссер.

– Почему?

– Потому что я смотрю вокруг себя. Ты думаешь, это заставляет поверить в любовь?

– Тогда во что ты веришь?

– Единственное, во что я верю, это удовольствие.

– Софи – пожирательница мужчин… – проговорила Полин, посмотрев на Николя, пытавшегося сохранить спокойствие.

– А?

– Пожирательница мужчин, спасибо… Я бы лучше сказала, что моя философия – гедонизм. Наслаждаться и доставлять наслаждение… Не делая больно. Ни себе, ни другим. Это моя единственная мораль. На самом деле, я думаю как мужчина…

– Ты уверена, что мужчины думают так же?

– А ты не уверена?

– Нет, – ответила Полин. – Я думаю, это зависит от мужчины.

– А ты что об этом думаешь?

– Я? – встрепенулся Николя.

– Да. Тебе не кажется, что все мужчины полигамны?

Он смущенно улыбнулся.

Если его улыбка и выглядит смущенной, то это потому, что данный вопрос мучает его все больше и больше. Он любит Полин. Но может ли мужчина быть сексуально удовлетворен одной женщиной? Иногда он чувствует, что это означало бы отречься от мира, и поэтому немного и от жизни. Он не может солгать: сколько раз в день при виде девушек на улице говорит себе: «Я отдал бы все, чтобы заняться с ней сексом…»? Мир пытает нас своими обещаниями чувственности. И из этой проблемы он не видит никакого реального выхода; возможности не безграничны, и Николя, хороший сценарист, составляет список.