— Что за ерунда? — Корнеев спросил так, чисто механически. Ну откуда бойцам комендантской роты знать планы гитлеровского командования.

Но сержант знал. Вернее — догадался.

— Там, в роще, до вчерашнего дня полк тяжелых танков ремонтировался, после последних боев приказа дожидался. Видимо, фрицы тоже это разведали. Вот и решили вдарить. Опоздали только…

— Откуда такие сведения? И почему мне об этом рассказываешь? А если я шпион?

— Скажете тоже, — усмехнулся сержант. — Кто ж из старослужащих капитана Корнеева не знает. Извиняюсь, товарища майора.

— И все-таки.

— Ну, во-первых, номера части я не назвал. Куда гвардейцы ушли — тоже не ведаю, так что невелик секрет. А если бы вы, товарищ майор, пригляделись к полю, то и сами все увидели бы. От ИС-2 такая колея, что ни с чем не спутаешь. А откуда знаю, что танкисты были здесь именно вчера? Так я им пакет возил. Может, с этим самым приказом на марш?..

— И все же лишнего болтать не следует, — все еще пребывая под впечатлением тяжелого сна и разгильдяйства на КПП, недовольно проворчал Корнеев. — Ладно, кажется, фрицы закончили. Продолжить движение.

— Есть!

Бойцы вывели мотоциклы на дорогу и быстро осмотрели технику. Обошлось. Все машины были в порядке. Можно было ехать дальше.

На этот раз Корнеев не успел задремать. Всего через пару километров произошло событие, совершенно незначительное, но пролившее целительный бальзам на негодующую душу разведчика.

Неподалеку какого-то хутора на проезжую часть вышел старший лейтенант с красной повязкой и властно поднял руку. Увидев на одном из мотоциклов старшего по званию, он откозырял и представился:

— Старший лейтенант Щебень. Дорожно-комендантский патруль. Кто такие? Куда следуете? Ваши документы.

— Майор Корнеев. «Смерш».

Корнеев вынул из нагрудного кармана кителя удостоверение и продемонстрировал его офицеру.

«По виду, лет тридцать. А всего три звездочки. И из наград — только медаль „За отвагу“. В штабе просидел всю войну, что ли?» — привычно фиксировал непонятные мелочи разведчик. Но, как и в случае с КП, время терять не стал. Мало ли как у кого судьба сложилась? Война и не так перекорежить умеет.

— Еще вопросы будут?

— Никак нет, товарищ майор, — бросил руку к козырьку старлей. — Можете следовать дальше.

— А почему один? — не удержался от вопроса Корнеев, недоуменно поглядывая по сторонам.

Вместо ответа Щебень свистнул, и справа от дороги поднялись шестеро автоматчиков.

— У солдат приказ открывать огонь на поражение, — объяснил старлей. — Если бы я бросился на землю, вас бы тут же изрешетили.

— Добро, старшой. Вижу, службу знаешь. Скажи, далеко до Бжега?

— К штрафникам, значит?.. — вопросительно посмотрел на Корнеева Щебень, но ответа не дождался. — Нет. Рядом. Километра четыре осталось. Если б не роща, уже и увидели бы. Дорога вон там поворачивает. Только срезать не советую. Саперы еще не все мины сняли.

— Спасибо, старшой. Бывай, — пожал руку офицеру Корнеев.

— И вам счастливого пути, товарищ майор, — козырнул тот и посторонился, пропуская мотоциклистов.

Командир 54-го штрафбата майор Дегтяренко, невысокий крепыш с красными, воспаленными глазами, внимательно изучив документы Корнеева, понимающе кивнул.

— Чайку с дороги или чего покрепче?

— Можно и покрепче… — не стал отказываться Корнеев.

Предвечерняя поездка на мотоцикле в одном кителе, несмотря на выданное в госпитале раньше сезона теплое белье, не доставила разведчику особого удовольствия. Дни, последнюю неделю, стоят хоть и довольно теплые, а все-таки не июль-август…

— Кстати, если предложишь пожевать, тоже не откажусь.

— Сейчас все организуем, а пока… — комбат достал из тумбочки початую бутылку армянского коньяка, щедро плеснул в две алюминиевые кружки и вышел из-за стола. — Ну за победу!

Офицеры со стуком сдвинули посуду и залпом выпили.

— И чем же мои люди заинтересовали «Смерш»? Насколько я понимаю, тут в основном трусы, нарушители воинской дисциплины и разгильдяи. Предателей или шпионов особисты сразу в расход пускают. И вдруг — Главное управление контрразведки?

— Задание у меня, комбат, не шутейное, так что ходить вокруг да около некогда. Спрашиваю в лоб — у тебя есть люди, которым гораздо важнее умереть… правильно, чем дожить до победы?

— Ну ты и спросил, — мотнул головой Дегтяренко. — Вообще-то они все здесь вину кровью искупают. После каждого боя… на половину состава либо представление пишу, либо похоронку…

— Да знаю я, — досадливо отмахнулся разведчик. — Знаю… Не первый день на фронте. Но даже в самой страшной атаке шанс выжить и уйти по ранению остается у каждого…

— Вот как? — комбат внимательно посмотрел на Корнеева. — Тогда ты не по адресу.

— Не понял тебя, майор? — Корнеев прищурил глаза, выискивая на лице собеседника неодобрение или нечто похожее. Вообще-то армейские офицеры, мягко говоря, частенько недолюбливали особистов. На войне всякое случается, в том числе и невыполнение приказа по независящим от солдат причинам. И тут уж как отрапортовать. Можно срыв боевого задания представить роковой случайностью, стечением непредвиденных обстоятельств, а можно и вражеский умысел в действиях командира обнаружить. Результат понятен. Но чтоб подобное отношение было у командира штрафбата?

— Да не ершись ты… майор. Ишь вспетушился! Думаешь, упрекаю за то, что смертников ищешь? Брось!.. Не маленькие дети. Тут другое. Просто я на батальоне всего ничего. Прежний комбат погиб шесть дней назад. И мой начштаба тоже всего две недели как вступил в должность. Дела полистали, конечно, но ведь бумага и человек не одно и то же, верно? Я и рад бы помочь, но ситуацией не владею… Впрочем… Гм, за Хохлом послать, что ли… — неожиданно оживился Дегтяренко. — Эй, кто там! — рявкнул громче.

На его зов в дверях показалась голова вестового.

— Каптенармуса Хохлова из второй позови, боец, — велел комбат.

Солдат совсем не по уставу кивнул и скрылся с глаз.

— Сержант Хохлов у нас старожил… — объяснил свои действия Дегтяренко. — Он-то уж точно все и обо всех знает.

— Что, такой везучий? — среагировал на «старожила» Корнеев.

— Это с какого боку посмотреть… — пожал плечами Дегтяренко. — Я думаю, чем такое везение, лучше быстрое ранение… Один бой, одна атака — и… уплачено. А потом — пока отлежался в госпитале, подоспело и восстановление в звании, и все такое прочее. А то отбегаешь целехоньким полные девяносто дней, а на девяносто первый, пока рапорт рассмотрят и подпишут, — на пулю нарвешься и ага…

— Тоже верно.