— это в нем, собственно, и разглядела баронесса фон Вальдек, когда взялась продюсировать молодой талант. Но потом все губительным образом изменилось. И Алексей начал бояться жизни, от которой раньше получал много удовольствия. Конечно, врачи помогали ему, но все равно восстановление шло удивительным образом медленно и раздражающе. Хотелось ведь видеть результат, а его все не было и не было.

Раньше он бы вел себя с Калой совершенно иначе. Куда делся тот Алексей — душа компании? Может быть провалился сквозь землю? Тот, что остался — ему совершенно не нравился. Тот, что остался был раздражающим и мерзким типом. Удивительно, что у Калы хватило терпения смотреть на его унылую физиономию.

У каждого есть свой «подкроватный монстр». Монстром Калы было забвение. И, конечно, бедность. Она жаждала славы и внимания, но сейчас, в сравнении с тем чудовищем, что преследовало Алексея, страхи девушки казались ей ничтожными. Такими они, в общем-то, и были.

— Я родилась и выросла в Москве, но, наверное, что-то во мне находит этот город слишком холодным. Мне всегда хотелось жить в Штатах. Может… В Лос-Анджелеса или около того.

Ага, в Бель-Эйр, как некоторые.

— В Штатах мне нравится. И Моцарту тоже. У меня же там дом. Но все равно я люблю возвращаться сюда. Москва — это мой город, невзирая на то, что я сам из Тулы. Как пряник.

Уже ставший пьяным смешок.

— А ты часто там бываешь? Я обожаю атмосферу этого города. Ярко, солнечно, — продолжила Кала.

И дорого-богато.

— Иногда я живу там и по полгода, да. Все зависит от работы.

Он делает глоток из стакана, затем наконец-то сбрасывает с плеч пиджак.

— Мне кажется, что тебе бы пошло жить где-то там. На улицах Москвы ты немного чужеродна. И это круто.

Сомнительный комплимент, но уж какой есть.

Кала наблюдает за тем, как мужчина откладывает пиджак в сторону, и неосознанно закусывает нижнюю губу. Она все так же сидит, поджав под себя ноги, и в платье-свитере становится жарковато. Виски чересчур греет изнутри.

Или не только виски?

— Спасибо. Мне нравится, как это звучит.

Глаза Алексея пьяно блестят. Он откидывается на спинку дивана и улыбается. Моцарт перекатывается на бок и закрывает глаза. Его хозяин явно не в себе. Ну и пусть.

— Хочешь посмотреть кино?

Самое время.

Теперь девушка начинает чуть нервно трепать рукава кремового пушистого удлиненного свитера. Даже ладошки вспотели. Вряд ли она готова сейчас смотреть какой-либо фильм. Только не в столь расслабленном и одновременно напряженном состоянии. Только не сидя плечом к плечу с мужчиной, вызывающем в ней столь странное волнение. Такое же чужеродное, как, по его словам, она на улицах Москвы.

— Да, можно, — тем не менее, отвечает Кала. — Я очень люблю фильмы девяностых и нулевых. Знаешь, всякие «Добейся Успеха», «Десять причин моей ненависти» и прочее.

Ещё Чопра любила фильмы ужасов. Да-да, тот самый легендарный «Крик» в том числе. Но лучше не говорить этого тому, кто пережил нападение «Призрачного Лица» на себе. В не киношной реальности.

Алкоголь шумит в его венах подобно океану, что накатывает на берег неумолимой волной. Наверное Алексею не стоило пить. Это было слишком недальновидно с его стороны, учитывая произошедшее с Катей и рану на шее, которая начала саднить все больше и больше с тех пор, как он присоединился снова к «Маске». Фантомная боль — теперь он знает, что это такое. Можно сказать, что это сводит молодого человека с ума, но на самом деле он скорее всего уже сошел. В пору хохотать во все горло и строить уморительные рожи. Как шут, что временами приходит к нему в ночных кошмарах. Это заставляет Воробьева чувствовать себя больным. School’s been blown to pieces! Все стало таким искусственным.

— Посмотрим все, что ты хочешь. Только не ужасы.

Его ведь можно понять.

Она продвигается ближе, чтобы удобнее усесться перед экраном телевизора, и теперь ее плечо, действительно, прижато к его. Все-таки Кала была очень молодой девушкой с горячей восточной кровью. Она поворачивает голову к Алексею, и видит его лицо достаточно близко от своего. Смотрит в его голубые глаза, и ее бросает в жар.

— А ты… ты…

Сердце бешено колотится. Да что с тобой такое, девочка?

Взгляд сползает с его глаз на его губы. Он бы оттолкнул ее? Выгнал бы? Если бы она… Чопра начинает тяжелее и шумнее дышать. Она ведь еще не так уж и давно была подростком. С детства принимавшая участие в конкурсах красоты, ставшая моделью очень рано, Кала была в своей школе местной королевой. О ней мечтали многие мальчики. Многие, но настоящие отношения в ее жизни присутствовали лишь дважды. Сначала это был ее одноклассник, с которым пути разошлись, когда тот уехал поступать в Питер, а затем был такой же манекенщик, как и она сама. Горделивый и не самый умный парень. Теперь тот, кажется, жил в Германии. Он добился успеха быстрее своей девушки, которую это сильно уязвило. Прямо сейчас он, вероятнее всего, принимал участие на неделе моды в Нью-Йорке, от которой Чопра отказалась в угоду участию в «Маске». С этим шоу она поставила на кон все.

И почему бы не поставить снова?

Решившись, Кала приблизилась к Алексею. Ее дыхание мягко коснулось его губ. Она сильно нервничала, но сейчас ее действия казались ей до одури правильными. Или же в ней говорил алкоголь.

— Ммм?

Она задаёт ему вопрос без продолжения. Алексей поворачивает голову, чтобы получить полный ответ, но встречается с Калой взглядом. Она совсем близко от него. Ее губы едва едва не касаются его губ. Мгновение и вот уже Воробьев поддается ей навстречу. Он слишком много выпил для того, чтобы быть благоразумным.

Сколько длится этот поцелуй? Алексей этого не понимает, но достаточно для того, чтобы он почувствовал то, что хочет ещё.

Кала робеет в момент, когда их губы соприкасаются. Внутри все еще есть тот мерзкий червячок, который радуется происходящему из не самых светлых побуждений — жажды роскоши, которую Воробьев может ей подарить со своим-то домом в Лос-Анджелесе. Но если бы он не нравился ей по-настоящему, вряд ли бы ее тело так откликалось на его поцелуй. Она бы просто все чувствовала механически. Но сейчас было не так. Внутри вскипал жар, распространяясь до самых кончиков пальцев, когда Чопра протянула руку и ласково коснулась лица Воробьева. Молодая и разгоряченная, раскрепощенная алкоголем, девушка порывисто подалась вперед, отнюдь не так уж нежно пересаживаясь к Алексею на колени. Она впивалась в его губы