отмечал А. Ф. Долгополов, – паровоз с такой силой ударил стоящий поезд, что порвались телефонные провода; спящие попадали с верхних полок; многие, решив, что это нападение большевиков, выскочили из вагонов в одном белье с оружием в руках. Из Штаба прибежал адъютант с револьвером в руке, грозя застрелить виновных; ему было любезно предложено управлять паровозом, если он хочет»[36].

Ряд неудачных попыток прицепить к паровозу состав завершился, наконец, удачей, и поезд потихоньку двинулся к станции Морская. Вскоре среди офицеров нашёлся бывший студент-политехник, изучавший железнодорожное дело. Ему с нескрываемой радостью и вручили управление паровозом.

Развивая успех, 27 января (9 февраля) красные вновь повели массированное наступление вдоль железной дороги. Понимая всю тяжесть ситуации, штаб Добровольческой армии прислал полковнику Кутепову подкрепление – роту Корниловского полка в 100 штыков при двух орудиях 1-й Юнкерской батареи. Помощь пришла вовремя – целый батальон латышей 6-го Тукумского стрелкового полка по льду Азовского моря зашёл в тыл отряду полковника Кутепова, угрожая отрезать ему пути отхода. Прицельный пулемётный огонь добровольцев уничтожил весь батальон латышей. Лишь двое из них попали в плен.

Это были молодые рослые блондины, бывшие петроградские рабочие. Одетые в кожаные куртки, в офицерских сапогах, они держались хладнокровно и не просили о пощаде. Во время допроса пленные не скрывали, что они коммунисты, а к командиру отряда обращались подчёркнуто вежливо:

– Господин полковник…

Понимая, что перед ним убеждённый в своей правоте враг, полковник Кутепов закончил короткий допрос, резко повернулся и ушёл, махнув рукой.

Перед расстрелом пленные попросили закурить. Не обращая внимания на вопросы присутствующих и не выказывая волнения на своих побледневших лицах, они жадно курили взатяжку. Не докурив папирос, решительно отбросили их…

27 января (9 февраля) красные, безуспешно наседая пехотными частями с фронта, кавалерией повторили обход правого фланга добровольцев и вновь заставили полковника Кутепова пятиться назад на десять вёрст, теперь к станции Синявской. Отходя, добровольцы взорвали мост у станции Морская, основательно разворотили железнодорожные пути разрушили водокачки и сожгли дотла станционные здания. 29 января (11 февраля) Р. Ф. Сиверс телеграфировал В. А. Антонову-Овсеенко, что мост будет восстановлен только через 4 дня. Несмотря на это, его войска продолжали наступать по намеченному маршруту и завязали перестрелку с белыми уже у Синявской. Кроме того, он остро поставил вопрос о скорейшем подходе частей 4-й кавдивизии, чтобы очередной раз осуществить излюбленный манёвр – глубокий охват правого фланга противника. Белые по-прежнему не имели кавалерийских частей, способных противостоять 4-й кавдивизии красных.

Готовясь к масштабным боям на Ростовском направлении, В. А. Антонов-Овсеенко вызвал из Мариуполя часть 2-й воздушной эскадрильи лётчика Н. А. Ласкина. Она перебралась в Таганрог 1 (14) февраля. 4 (17) февраля из Мариуполя лётчик Рябов совершил налёт на Ростов и сбросил у вокзала несколько бомб. Н. А. Ласкин развернул в Таганроге бурную деятельность. На авиационном заводе В. А. Лебедева нашлось совершенно исправных 3 двухместных биплана Сопвича, которые славились своими аэродинамическими качествами и маневренностью. Красные лётчики произвели на этих аппаратах разведку в сторону Ростова, осуществили бомбометание и сбросили агитационную литературу. Во время полётов они зафиксировали подготовку обороны противника. Впереди станиц Синявская и Гниловская обнаружили линии окопов, оборудованные проволочным заграждением.

28 января (10 февраля) В. А. Антонов-Овсеенко телеграфировал в Петроград, в Совет народных комиссаров, о положении дел на фронте: «После разгрома калединцев у Матвеева-Кургана и тщетной попытки сдержать нас у Ряженое, калединцы выдержали двухдневный бой под самым Таганрогом, но под угрозой обхода правого фланга со стороны Дежниковки отошли, разрушая дороги и станции. Путь к Таганрогу очищен. Таганрог в руках красной гвардии. Таганрог свободен от калединцев. Наши продолжают наступление к Ростову. Калединцы пытались окопаться между станцией Морской и Синявской. С казачьей деревни казаки воспрепятствовали, калединцы сожгли деревню. Морская нами занята»[37].

Продолжая наступление, 31 января (13 февраля) войска Р. Ф. Сиверса после упорного боя заняли хутор Недвиговка и сразу же ощутили прилив крепко сколоченных, свежих сил у белых. «У противника обнаружился приток подкреплений, – отмечал В. А. Антонов-Овсеенко, – подошли незначительные, но бойкие отряды Назарова и Ильина, исключительно смелые части Корниловского полка (их отличие – на левом рукаве голубая нашивка с белым черепом и двумя костями накрест под ним), и сильные казачьи дружины станицы Гниловской»[38]. Особенно В. А. Антонов-Овсеенко торопил кавалерию, и к 1 (14) февраля передовые части 4-го уланского Харьковского полка вошли в село Генеральский мост, 2 эскадрона Новотроицкого драгунского полка заняли Султан-Салы, а 4 эскадрона с артиллерией того же полка взяли Петровскую.

Становилось ясно, что дни белого Ростова сочтены, хотя штаб Добровольческой армии ещё надеялся удержать город в своих руках. На рубеже станции Синявской к добровольцам пришло неожиданное подкрепление – около 200 казаков станицы Гниловской. К этому времени отряд пополнился ротой корниловцев в 100 штыков и двумя орудиями – взводом 1-й Юнкерской батареи.

31 января (13 февраля) добровольческие части полковника Кутепова перешли в контрнаступление у станции Синявской и отбросили красноармейский отряд Трифонова. Во фланг белым вышел латышский полк и вернул оставленные прежде позиции. Вслед за этим левый фланг красного фронта неожиданно атаковала казачья дружина станицы Гниловской. С распятьем на груди с ними в бой шёл священник[7]. Казаки потеснили у Ханженково стрелковый полк 4-й кавдивизии и захватили до 10 пулемётов и 7 походных кухонь. Тут же им во фланг зашли эскадроны 4-й кавдивизии и отбросили казаков. Добровольческий отряд вновь был вынужден поспешно отвести свои части ещё на 20 вёрст к востоку. Теперь фронт проходил вблизи станции Хопры у села Чалтырь.

«Поднялись казаки ближайших станиц (вернее, их искусственно подняли, так как настроение казаков было неуверенное), – писал Р. Б. Гуль[39] об итогах неудачного боя, – и хорунжий Назаров, начальник партизанского отряда, решил ударить с ними на село Салы… Разведки достаточной не было. Хорунжий бросился “на ура” и налетел на значительные силы большевиков с артиллерией. Казаков разбили. Они в беспорядке бежали, оставив под Салами раненых и убитых… Казаки разошлись. Их выступление только обострило положение»[40].

Серьёзно поредевший и уставший в череде боёв отряд полковника Кутепова продолжал цепляться за каждый хутор, за каждую станцию, но вести активные боевые действия он уже не мог. На станции Хопры его сменили части генерала Черепова, с 2 орудиями 2-го офицерского батальона и бронепоездом. По данным А. Н. Черепова[8], они включали в себя: Офицерский отряд полковника Симанского – около 200 штыков, Корниловский ударный полк – 200 штыков, 300 казаков станицы Гниловской и партизанский отряд сотника Грекова в 120 человек.

Несмотря на распутицу и порчу мостов, 3 (16) февраля разъезды 4-й кавдивизии установили связь с правым флангом отрядов Ю. В. Саблина. Таким образом, красные установили сплошной фронт, неудержимо надвигавшийся на Ростов и Новочеркасск.

В то же время революционные войска под командованием Ю. В. Саблина