Ай да Виктор Семенович, ай да молодец! Сдал меня со всеми потрохами!

– Да.

– И вы продолжаете утверждать, что были с убитым просто соседями?

Да, я продолжала это утверждать, хотя, возможно, скажи я сейчас, что у меня с Димой был курортный роман, этот мерзкий мент и отстал бы от меня.

– И он просто по-соседски рассказал вам за завтраком о том, что за ним следят?

Я во все глаза уставилась на майора. Теперь мне уже не приходилось изображать из себя идиотку. Именно так я себя и чувствовала. К чему клонит Курбатов?

– А вот у меня сложилось такое впечатление, что ваш рассказ о преследователе Димы – это выдумка.

Курбатов поднялся с кресла и тяжелыми шагами стал мерить комнату. Я, не моргая, следила за ним, ловя каждое его слово, и просто не верила своим ушам.

– Вы придумали это, чтобы отвести от себя подозрение. А на самом деле все выглядело так: в восемь часов Нуштаев оставляет для вас записку у администратора и уходит. Вы, никем не замеченная, покидаете свой номер и следуете за ним. Идти вам далеко не приходится – Дима ведь был убит на территории гостиничного комплекса, в парке... Потом вы так же незаметно возвращаетесь в свой номер. В девять часов, как и положено, раздается звонок администратора, вы спускаетесь вниз, получаете записку и отправляетесь на свидание. Потом все просто – не проходит и получаса, как вы примчались обратно и разыграли перед незадачливым администратором настоящий спектакль: стали говорить, что Дима пропал, потребовали, чтобы его немедленно нашли, потом стали расспрашивать о каком-то человеке...

– Так это он и следил за Димой... – только и смогла вставить я.

– Ага, вот теперь и ломаете комедию.

– Вы понимаете, что говорите? – задыхалась я от злобы. – Вы являетесь в мой номер, начинаете обвинять меня бог знает в чем! Как это понимать?

– А как мне вас понимать? – Курбатов обернулся ко мне и что-то кинул на журнальный столик. Я наклонилась вперед и взяла в руки билет до Тарасова, который приобрела сегодня днем.

– Собрались скрыться из города? Ничего у вас не получится! Улик против вас у меня нет, но и покинуть Петровск вам не удастся, пока следствие не будет закончено! До свидания, Татьяна Александровна.

Я бестолково смотрела на дверь, которая только что с треском захлопнулась за Александром Петровичем, и тщетно пыталась собрать мысли в кучу. Что же это получается? Меня только что обвинили в убийстве Дмитрия? Меня? Да я сама чудом спаслась от пули, пущенной умелой рукой человека в льняном костюме. Я сама могла стать жертвой, а из меня сделали убийцу, да еще так мастерски, что даже слова нельзя сказать в свое оправдание! Уж если бы я начала рассказывать майору о случае на веранде, то, скорее всего, не сидеть бы мне сейчас в своем номере, а топать прямо в сторону местной тюряги, ну, или, в лучшем случае, психлечебницы!!!

Я почувствовала, что голова начинает раскалываться – то ли от полученного удара, то ли от общения с Курбатовым. С трудом дотащившись до ванной комнаты, я раскрыла аптечку. Наверняка где-то здесь должен быть анальгин. Таблетки нашлись почти сразу. Я проглотила две и запила их холодной водой из-под крана. Думаю, скоро должно стать лучше. Я машинально глянула на свое отражение в зеркале и пришла в ужас: бледная, всклокоченная, с шишкой на лбу. Я прикрыла синяк челкой, но это не особо помогло. «Ладно, попробую исправить все завтра, – подумала я и о шишке на голове, и о предстоящем расследовании, и об обвинениях. – А на сегодня с меня хватит!»

И хотя стрелки часов еще только подползали к цифре «восемь», а за окном только начинало смеркаться, я юркнула под одеяло, свернулась клубочком и тут же уснула.

Из гостиницы я уходила, когда большинство постояльцев еще видели сладкие сны. На улице было свежо. Пару минут я постояла на крыльце, наслаждаясь чистым воздухом, и бодрым шагом направилась к тротуару. Мне повезло – почти сразу же рядом со мной остановилась машина.

– До ближайшего автопроката!

А вот после этого мое бодрое настроение начало потихоньку улетучиваться. Единственное, что мне могли предложить в прокате, так это старинный «Запорожец» и его ровесницу по количеству намотанных километров «Ладу». Что и говорить, скупые предложения.

– Это все? – все еще рассчитывая на то, что фортуна обернется ко мне лицом, спросила я у щуплого парнишки, демонстрировавшего транспортные средства.

– Сейчас в городе полно приезжих. Все машины разобрали.

Я вздохнула, покачала головой и выбрала старенькую «Ладу».

– А она точно может ездить? – на всякий случай уточнила я.

– Еще как... – убежденно закивал парнишка, сдавший мне это чудо.

Обзаведясь квитанцией на право пользования сим, с позволения сказать, транспортным средством, а затем получив от толстой тетки, торговавшей рядом с прокатом газетами и прочей мелочовкой, карту города, я посчитала, что сезон охоты за убийцей Дмитрия Нуштаева открыт.

Я лихо запрыгнула в салон своей новой четырехколесной подружки, повернула ключ зажигания раз, другой... С третьей попытки «Лада» завелась и, бренча внутренностями, выползла на трассу. Отлично, первая трудность преодолена с успехом! Теперь хочется надеяться, что это дырявое корыто довезет меня куда надо без приключений.

Между тем Петровск просыпался, улицы начинали заполняться прохожими, а на трассу вливались все новые и новые партии автомобилей. Моя машинка лениво тянулась вслед за их нескончаемой вереницей, и так же медленно тянулись мысли у меня в голове.

Итак, вчера мне ясно и четко дали понять, что я подозреваемая номер раз в деле убийства Дмитрия Нуштаева. Малоприятный факт... Думаю, следственная группа во главе с гениальным сыщиком Курбатовым мало чего нароет, руководствуясь этой догадкой. Дело не в том. Если попытаться восстановить события того вечера, то получается очень странная картина. Сначала Дима спускается в холл и вручает администратору записку с четким указанием передать мне ее ровно в девять часов. Спрашивается, для чего ему нужен был такой большой промежуток времени? Чтобы подготовиться к предстоящей встрече? Возможно. Только он этого не успевает, поскольку следом за ним спускается господин в льняном костюме (или Александр Смирнов, если следовать записи в учетной книге Виктора Семеновича, которой лично я не верю!). Этот человек собрался выезжать из гостиницы, и пока администратор заполняет все необходимые документы, он читает записку, оставленную для меня. Дальше просто – он догоняет Диму и наносит ему несколько ножевых ранений, а потом идет на пляж и дожидается меня на веранде... Можно было бы предположить, что это правда, если бы не ряд нестыковок. Во-первых, Диму убили в парке, находящемся в совершенно противоположной стороне от пляжа. То есть мой любезный друг и сосед собирался куда угодно, только не на встречу со мной! И во-вторых, полагать, что убийца Димы и человек, с которым я так неудачно встретилась на веранде, одно и то же лицо, – полный бред! Как тогда объяснить то, что Диму он решил убить ножом, а в меня стрелял из пистолета? Как правило, убийцы действуют по одной и той же схеме. Да и вообще нелепо: сначала убить Нуштаева, а потом рысью мчаться на пляж и караулить меня там. Все это наводит только на одну мысль – моего соседа по номеру убил кто угодно, но только не тип, выехавший вчера вечером из гостиницы. Но это вовсе не значит, что мне совсем не хочется пообщаться с ним. Очень хочется! Уж больно мучает любопытство: чем же я так ему не угодила? А вообще все это очень смахивает на подставу... Если Дима был в курсе того, что за ним следят, то зачем так открыто оставлять записки у стойки администратора, где ее может прочесть кто угодно? Мог бы просто зайти за мной в номер или позвонить. Создается такое впечатление, что он сделал это специально, чтобы тип, следивший за ним, отправился именно на пляж, следом за мной, в то время как сам Дима был намерен решить какие-то другие неотложные дела и желательно без лишних свидетелей. Вот только решить их ему не удалось...