день они провели вместе — сначала грибы в лесу собирали, а потом их жарили и с пивом употребляли почти до полуночи. И никаких доказательств у милиции против них не было — даже девочка из детдома уже уехала с группой в Пермь. Вдобавок, подозреваемый был еще и сыном заведующей ОРСом, яростно подтверждавшей рассказ о грибном застолье — что тоже милицию сильно напрягало. Так что, почти полдня потратив на допросы, милиционеры были вынуждены парней отпустить — но лишь только те вышли из отделения, насильника немедленно постигла суровая кара: прямо в «орудие преступления» влетела пуля. Все та же пуля «дум-дум»…

А когда милиция пришла к нему в дом, то нашли там эту заведующую, сидящую у стола, на котором грудой лежали ордена и медали. Сидящую с пулей в голове, и сжимающую в руке записку «Воры хуже фашистов. Посмотрите в подвале, там тоже много вкусного. Но таскать оттуда мешки — не царское дело». В подвале только тушенки нашлось четыре ящика, не говоря уже о мешках с крупой, мукой и сахаром. А сегодня утром два «свидетеля» получили по такой же пуле в задницу, а третий — вообще пропал. И что обо всем этом можно было написать в область?

И что можно было написать про то, что лишь к обеду милиционеры заметили толпу горожан, жадно читающих висящий на тумбе возле Горсовета листок, приклеенный поверх ежедневно вывешиваемой там газеты со сводками Совинформбюро? Но на листке не сводка была, а было написано «Даже если ты спер огурец на рынке — ты преступник. Беги в милицию и кайся! Милиция, может, тебя и пожалеет, а я — нет!» И та же подпись…

Собственно, поэтому начальник милиции и спрятался в кабинете раненого заместителя: возле отделения очередь из «укравших огурец» тянулась чуть ли не до середины улицы.

— Ты мне вот что скажи, — обратился «главный милиционер» к заместителю, который все же повоевать на фронте успел. — Стреляли, скорее всего, с завода, хотя там все утверждают, что выстрелов не слышали.

— Ты смеешься? Оттуда же расстояние побольше километра!

— Я вот и хотел спросить: может ли снайпер с такого расстояния пулю точно в яйца отправить.

— А я уже с мужиками с завода об этом поговорил, много интересного узнал. Стреляли-то из германского «Маузера», а заводские специалисты утверждают, что даже в снайперском варианте у него меткость куда как хуже, чем у мосинки. За пять сотен метров из нее хорошо если просто в человека попадешь — а тут точно в… цель пулю влепили. И этим тоже: по куску мяса из жоп вырвали, но, убежден, убивать их цели не было, в воспитательных целях им задницы отметили. Так что тут и винтовка не их простых, и снайпер от бога — а вот где такие водятся, я не скажу.

— А кто скажет?

— Никто. Зато я теперь одно точно сказать могу: у нас в Коврове милиции долго работы не будет. То есть серьезнее, чем пьяные драки разнимать, не будет: этот Веня всех бандитов и всю шпану в городе так запугал…

— Это ты точно заметил…

Глава 5

Шэд Бласс в оружии разбиралась прекрасно, и столь же прекрасно понимала, что попасть из современной винтовки куда нужно — дело практически невозможное, особенно если расстояние до цели превышает две-три сотни метров. Поэтому стреляла она в насильника примерно с сотни метров, из подвала — а чтобы народ выстрелами не пугать, сделала на заводе из поступающего металлолома небольшой складной карабинчик с интегрированным глушителем. И патроны под него сделала дозвуковые, с уменьшенной навеской пороха. А уйти с места работы для нее труда вообще не составило: горожане, дабы девочку не обижать лишний раз, вообще демонстративно ее «не замечали». И Таня — Таня Серова — даже с улыбкой подумала, что ее местные так же не заметили бы, доведись ей пройтись по улице с дымящимся ПТР в руках…

Шэд (и Тане Ашфаль) убитые и подранки душевного равновесия не нарушили. Ей даже было ни капли не жаль медсестру из детдома — мать третьего «свидетеля», который насильнику и «сдавал» информацию о том, когда девочек будут дальше в глубь страны отправлять. Причем, как выяснилось, уже неоднократно «сдавал»: очень ему нравилось «наблюдать за процессом». Эта медсестра повесилась, прочитав записку о том, какого подонка она вырастила — и которого может домой теперь не ждать — но, откровенно говоря, в городе ее вообще никто не пожалел: в своей записке она объяснила, почему самоубивается.

А девочка Таня Серова первого сентября пошла учиться в десятилетку, в восьмой класс — и сразу же подумала, что можно было придумать и что-то другое, чтобы не попасть в ФЗУ. Потому что первым вопросом, который ей задала одноклассница, был вопрос о том, почему она не встала на учет в комсомольской организации.

— Насколько я понимаю, на учет встают члены этой самой организации.

— А ты что, не комсомолка? Так вступай немедленно!

— Я просто не знаю, комсомолка я или нет. Я не помню. Я вообще ничего не помню о том, что было до того, как меня в госпитале откачали.

— Ну ладно, вспоминай пока. А про госпиталь это ты вовремя напомнила. Мы завтра в железнодорожный пойдем, думаю, что и тебе надо идти с нами.

— Зачем?

— Мы для раненых решили концерт дать. Будем песни им петь, стихи читать. Ты петь умеешь? Стихи знаешь?

— Я же сказала: не помню. Ни песен, ни стихов.

— Все равно пошли, раненые любят, когда к ним комсомольцы приходят. Если петь и читать стихи не можешь, поможешь им письма домой писать…

Так что в четверг второго Таня шла домой в окружении новых одноклассниц. А когда пришла в госпиталь, эти самые одноклассницы очень удивились: буквально каждый встречный — и врачи с медсестрами, и раненые — с Таней здоровались и спрашивали, как у нее дела в школе. А когда они в коридоре все же устроили небольшой концерт, его прервал очень большой мужчина в форме военврача:

— Таня, я же просил не задерживаться! Беги в первую операционную, там пациент тяжелый, без тебя не справляемся! Извините, девочки, продолжайте…

Школа — школой, а раненые в госпиталь поступали с удручающей регулярностью. И в слишком, по мнению девочки, больших количествах. Однако хирурги, все тщательно обсудив, пришли к выводу, что Танина идея о «конвейере» выглядит очень неплохо и потихоньку начали ее воплощать в жизнь. Вот только воплощение это пошло несколько «однобоко».

Таня Ашфаль очень старалась, обучая операционных сестер «правильно шить» — но те действительно давно уже не были «маленькими девочками» и учеба продвигалась не особо успешно. То есть шить именно правильно большинство научилось довольно быстро — но вот быстро шить правильно у них никак не выходило. Однако сама Таня делала все не только правильно, но и очень быстро, настолько быстро, что даже немного уставать при этом не успевала — и к концу первой недели сентября все некритичные операции хирурги старались делать после того, как Таня возвращалась из школы. Просто потому, что «шила» после всех операций исключительно Таня…

Врачи девочку «нещадно эксплуатировали» вовсе не потому, что других сестер жалели: они довольно быстро заметили, что зашитые Таней раненые почти поголовно выздоравливали без осложнений. Правда, они пока еще не заметили, что даже те, у кого осложнения все же возникали, тихо и незаметно излечивались этой девочкой в вечернее время. Не заметили они и еще кое-что…

Откровенно говоря, Таню непрерывная работа вообще не раздражала, ведь она делала то, что умела и любила делать. Ну, когда-то в юности любила — а сейчас эта любовь потихоньку возвращалась: ведь людям всегда нравится, когда у них работа получается хорошо. Вдобавок, работа очень быстро возвращала ей «необходимые навыки». Но одних, даже самых продвинутых, навыков, было все же недостаточно — так что Таня Ашфаль в химлаборатории завода быстренько синтезировала один очень незамысловатый препарат. Вообще-то фармакопею она изучала у Дракона полных четыре цикла, а все то же самое, но адаптированное Решателем к технологиям двадцатого века, в нее вложили при последней загрузке знаний — но в любом случае этот, получаемый за тридцать две стадии оргсинтеза из простого скипидара, препарат был жизненно необходим в намеченной миссии, так что два месяца, проведенных в лаборатории, Таня считала потраченными с пользой. И она с улыбкой вспомнила очень забавное сравнение Решателя:

— Дезинф-первый действует на микробов примерно так же, как ДДТ на насекомых: одна молекула их убивает, но при этом не разлагается и продолжает свое действие на всех, кто оказывается рядом.

А полученная после этого информация о ДДТ доктора Ашфаль тоже очень заинтересовала. Впрочем, пока ей хватало