– Ты что говорил?.. А, я не так понял…

Однако, знаете ли, не советую. Конечно, на мой взгляд, лучше пусть обманное, но внимание и ласка, чем честная агрессия и ненависть.

Но также я почему-то уверен, что вы, мой читатель (или читательница), никоим образом не испытываете ненависти к своему ребенку. Так?

Значит, и врать надобности нет.

На самом деле врать вредно. Вранье – вариант временный. Оно может быть долговременным, может – нет. Но не вечным. Нам же нужны крепкие основания. Хороший фундамент.

А теперь еще раз уточним, что значит «не врать» в применении к свободному воспитанию.

Вранье имеет много уровней. Более всего нас интересуют в чисто практических целях:

• коммуникативный, или уровень общения;

• уровень поступка или взаимодействия;

• уровень психологический, или внутренний уровень «правдивости».

Попробую объяснить, что я имею в виду под этими уровнями и зачем они вообще нам понадобились.

С коммуникативным все достаточно просто. Это уровень слов, общения. То, что можно объяснить с помощью речи. Обычно выражение «не врать» и воспринимают именно на коммуникативном уровне – то есть «не говорить неправду».

С уровнем поступка все несколько сложнее. Как правило, здесь слова не совпадают с делами. Хотя ситуация может быть двоякой: возможно, наш поступок окажется более честным, чем то, что мы декларировали. Правильнее было бы определить этот уровень лжи так: я делаю не то, что считаю правильным и честным, а то, что в данной ситуации более привычно, легко и несет мне наименьшие угрозы. Между тем это тоже вранье. Просто выраженное не на словах, а на деле.

И наконец, третий уровень. Психологический. Я его поставил последним, однако по важности он является первым.

Это честность с самим собой. Тот внутренний редактор, который решает, как поступить в каждой конкретной ситуации. Какую сторону выбрать: «светлую» либо «темную». Это критерии, по которым мы формируем свое отношение к миру. К детям в том числе. Именно по этим «лекалам» мы конструируем затем поступок.

Великолепно, когда психологически вы настроены не врать. Не только своему ребенку. Вообще. Самому себе в том числе (а это, поверьте, самое сложное). Значит, освоить остальные два уровня для вас, как говорится, дело техники.

Искренне принимать. На самом деле. Без оговорки «когда вырастет».

Конечно, это не значит, что в этом случае наш ребенок становится взрослым. Берет ответственность за свои поступки. Приобретает все обязанности, которые наш мир щедро вешает на плечи совершеннолетнего гражданина.

Он равен мне. Но он – ребенок. И с этим нужно считаться. Если вам такое отношение к детям близко и понятно – прекрасно. Вам будет проще настроить другие структуры в соответствии с этой установкой.

Если нет, но, тем не менее, вы не враг своему ребенку и хотите видеть его не только сытым и одетым, но еще и счастливым (а это уже по умолчанию подразумевает свободу), что ж, попробуйте начать «снизу».

То есть, прежде всего, попытайтесь не врать на словах. Попрактиковавшись в этом, вы быстрее перейдете от слов к делам. Скорее всего, это произойдет само собой. Автоматически. Ну, а уж на таком фундаменте перестройка принципов тоже не за горами.

На коммуникативном уровне есть свои трудности. Как правило, проявляются они тогда, когда сказать правду не так-то легко.

Конечно, когда ребенок ничего не спрашивает, как-то легче. А когда припирает нас к стене неудобным вопросом? Вроде врать-то не хочется, но и правда как-то не к месту…

Есть варианты?

Есть.

Один из них – выждать время.

– Давай с тобой потом поговорим, договорились?

Или:

– Дай мне самому разобраться, хорошо?

А потом, знаете ли, может многое измениться. Или осел умрет, или эмир, или Ходжа…

Другой вариант, когда ребенок лезет в ваши личные дела. Туда, где, по вашему мнению, ему нечего делать.

Но вот ведь какая штука: доверительные отношения и ваше сокровенное – они как-то должны согласовываться. А у этих вещей это иногда получается не совсем здорово. Как же, разве мы не возмущаемся, когда у наших детей появляются от нас тайны и секреты?

– А я думала, что ты мне доверяешь! Я все-таки твоя мама! Видите ли, в подобных ситуациях я считаю, что любой человек имеет право на личную тайну. На сокровенное. И мы. И наши дети.

И если даже очень близкий человек хочет в эту тайну проникнуть, то мы можем ему в этом отказать.

– Знаешь, сынок… Это мое личное дело. Давай с ним я разберусь сам. Может быть, хочется помягче? Можно. Что-то вроде:

– Давай это останется моей тайной, хорошо?

Хотя воспитание свободного человека – это отнюдь не сахар. Иногда придется поступать достаточно жестко. Хотя бы потому, что мир вокруг нас далеко не всегда расцветает яркой радугой. Порой он становится серым и холодным. Или даже черным и страшным. А свобода – это мир. Весь мир, а не отдельные его кусочки, разрешенные кем-то к показу.

В конце концов, мы имеем право просто не обсуждать какие-то темы. Полное право. И будет гораздо честнее сказать: «Я не хочу об этом говорить!», чем выкручиваться, придумывая, как бы «по-честному» объяснить ребенку вещи, которые мы доверили бы не каждому взрослому.

Знаете, иной раз даже грубое: «Не твое дело!» будет не самым плохим вариантом.

И все же: если как-то объяснить можно – объясняем.

Если нет веской причины соврать – говорим правду.

Если есть возможность поговорить по-душам – разговариваем. Никаких особых сложностей, не так ли? А раз такое дело, давайте перейдем к следующей теме. И к следующему правилу.

Еще один основополагающий принцип свободного воспитания. Который, кстати, многим родителям, склонным опекать своих детей везде и всюду, придется не по нутру.

Дело в том, что этот принцип разрушает стойкую, но, на мой взгляд, губительную для ребенка (да и для родителя тоже) веру в то, что папа и мама обязаны контролировать каждый шаг своего дитяти. Что на их плечах висит постоянный незримый груз ответственности за каждый поступок, каждое высказывание и каждую мысль малыша.

Что основа основ воспитания – это неусыпный контроль и опека. А вышедший из-под этого контроля ребенок – хоть на минутку, хоть на секунду – становится преступником, которого следует как можно скорее «поставить на место». Вернуть в загон.