— А как же вы узнали, что оно недалеко, — заинтересовался Николай.

— А это видно по состоянию обломка. Он совсем не окатан водой и имеет острые края. А графит очень мягок и, вероятно, был бы разрушен, если бы перетаскивался рекой издалека. И, во всяком случае, был бы тогда закруглен и оглажен как галька.

— А правда, — спросил Николай, — что графит часто встречается там же, где и уголь?

— Правда, — ответил профессор, — потому что он нередко происходит из угля. Здесь на Енисейском севере, в древние времена истории земли образовались огромные залежи угля, занимая площадь в один миллион квадратных километров. Теперь говорят, что угли этой площади принадлежат Тунгусскому угленосному бассейну. В отличие от Кузнецкого бассейна, Черемховского или — в Европейской части Союза — Донецкого.

Если бы с тех пор на поверхности земли не было перемен, то к нашему времени сохранились бы несчетные количества угля. Но вскоре за образованием Тунгусского угольного бассейна на его территории начались большие вулканические извержения. Местность была разбита огромными трещинами из них вылилась на поверхность расплавленная каменная масса, которую называют лавой. Эта лава захватила, приблизительно, половину площади бассейна. На этом завоеванном пространстве большую часть углей лава сожгла, а другую превратила в графит. А сама толстыми пластами затвердела в горы.

Запасов углей Тунгусского бассейна мы еще не знаем. Но, вероятно, они велики. Если Кузбасс, имеющий площадь всего в 26 тыс. кв. км, содержит более пятисот миллиардов тонн каменных углей, то на площади в пятьсот тысяч кв. километров угля должно быть очень много.

Значительны, вероятно, и запасы графита. Находятся они по речкам Фатьянихе, Бахте и Курейке. На этой реке, отстоящей на сто пятьдесят километров к северу от Туруханска, уже много лет как работает графитовый рудник.

А теперь, как видите, графит мы находим и здесь, на Нижней Тунгуске.

— Ну, а как же в графит-то уголь перешел? — допытывался Петя.

— А видишь ли, в угле содержится, кроме вещества углерода, и много других смолистых и даже газообразных веществ. И если уголь попадет в соседство с раскаленной лавой, то нагреванием из него удаляются все летучие вещества и остается почти один углерод. Тогда уголь и образует графит.

— А стало-быть горы эти, — спросил Николай, — указывая на огромный хребет с плоской спиной, — произошли из лавы?

— Да, из расплавленной каменной массы. Иногда она выливалась потоками на поверхность, иногда же застывала в массивы на глубине. Горные породы, которые получились от застывания лавы, называются изверженными. Например — гранит. Обычно он — светлый, потому что в нем много белого минерала — кварца. А здешние изверженные породы — как видите — темные, почти черные, оттого что в них мало кварца. И называют их не гранитами, а траппом. Ну, а кроме изверженных пород еще какие бывают?

Петя смутился, а Николай поприпомнил и ответил:

— А, вот, что в воде осаждались. Из того песку и ила, которые реки в море сносят. Там на дне, слой за слоем, они отложились и, со временем, из рыхлых пород превратились в твердый камень…

— Это — осадочные породы, — добавил Петя.

— Молодцы, — похвалил профессор, — верно сказали! Ну, а какие вы знаете осадочные породы?

— Песчаник, — ответил Николай, — каменный уголь.

— Известняки, — добавил профессор, — глины и многие другие. В конце экспедиции все будете знать!

Нашли очень интересную скалу. Она выступала в реку стеной. Так как не было около нее течения, то на веслах обошли утес, и тут-то профессор и заметил заинтересовавшую его породу.

Поглядевши, он решил, что здесь придется сделать остановку может быть не на один день, и с илимки бросили якорь.

На другом берегу, напротив, впадала в Тунгуску речка, вытекавшая из высоких скал, Николай поехал на ту сторону поискать глухарей и вернулся, привезя целую горсть графитовых обломков.

— В этой речке должен быть графит и ее стоит исследовать, — сказал профессор. — Берите-ка лодку, — обратился он к своему помощнику Ивану Николаевичу, — захватите Николая и Петю, припасов и отправляйтесь так, чтобы вернуться сюда на третьи сутки…

Ребята с восторгом принялись за приготовление.

Петя получил дробовик, Николай маузеровский карабин, взяли чаю, сахару, соли и сухарей и, конечно, Хорьку.

Меж широко разошедшимися горами вытекала речка.

Нагромоздила бугры громадных галек и прорыла себе многочисленные каналы. По главному руслу пройти было, невозможно. Там ревели и в пенные клубы сбивались валы порога. Пробрались одним из каналов.

— Настоящая горная речка, — сказал Иван Николаевич, — видите, как она изменяет свой путь? Размывает собственные наносы и в нынешнем году, прорывает себе дорогу там, где в прошлом накопляла гальку.

На веслах по речке итти было трудно — мешало быстрое течение. Поэтому Петя вылез на берег и повел бичевою лодку, а Николай, взявши шест, стал на корму и управлялся, одновременно нажимом шеста продвигая лодку вперед. Иван Николаевич сидел, разглядывал в бинокль скалы и записывал свои наблюдения.

Так проехали до самого вечера и все чаще и чаще встречали в прибрежной гальке куски графита. И все ближе подходили к высоким скалам, словно сдавившим реку. Перед самой остановкой Петя посмотрел себе под ноги и крикнул:

— Гусиные следы! Дайте-ка мне ружьишко!

И, повесив на плечи двухстволку, шел, таща бичеву.

Место попалось тихое, Хорька, набегавшись за день, спал у ног рассматривавшего карту Ивана Николаевича. Вдруг Николай увидел, что Петя бросает бичеву, сдергивает с плеча ружье и опрометью пускается к лодке…

Ничего не понимая, Николая все же подвел корму к песку. На лице удиравшего Пети был написан неподдельный испуг.

— Гусь что ли за тобою погнался? — пошутил Иван Николаевич.

В этот миг добежавший до лодки Петя обернулся к кустам и выстрелил по их направлению. В кустах раздался свирепый рев, и бурой копной на берег выкатился медведь.

Петя кубарем ввалился в лодку, Хорька завизжал и залаял, а Николай оттолкнулся далеко в реку.

Шум стоял всеобщий.

— Ружье! Ружье, — кричал Николай.

— Лодку перевернете! Тише! — кричал Иван Николаевич.

Петя орал просто так, без слов, ему вторил остервеневший Хорька, а на берегу тряс головой и яростно рявкал медведь.

И вдруг, обнаглевший зверь ринулся в воду и шумно поплыл к лодке, оскаливая на поверхности морду.

Этого уж никто не ожидал!

Тут под руку Николая попался карабин. Привстав в качавшейся лодке, он спустил курок. Пуля взрыла высокий фонтан воды, перед самым медвежьим носом.