А я не спросила, оставшись наедине с невеселыми мыслями, и неприятным удивлением, что вот так, между делом, познакомилась с кумиром Мартына.

Коробка отправилась на дно старого чемодана, к не менее старому белью, но как сказал очередной легендарный старик, против зова это вряд ли поможет. Вот уж не было печали.

Я упала на подушку и закрыла глаза. Что ты отдала мне в руки Киу? Что это на самом деле?

_____________________________________________________________________

Конец первой главы

2. Выбор

Я просто подошла к двери и постучала, не зная, закончилась уже эта ночь, или утро еще только готовилось сдернуть пелену тьмы с мира. Не думаю, что это имело значение. Не для нечисти.

Он открыл, смерил меня взглядом с головы до ног, и чуть посторонился, пропуская внутрь. Смешно сказать, но я ни разу не была здесь. Жена, никогда не заходила в спальню к мужу, пусть и женаты мы были по законам людей, на которые он плевать хотел. Широкая полоска из тусклого золотистого металла все еще украшала его безымянный палец. Сейчас чужое желание поиграть в игры, было только на руку. На нем домашние брюки и футболка, и так легко представить, что он человек, обычный мужчина.

- Ты пришла сделать выбор? - спросил Кирилл.

Я покачал головой, не имея ни малейшего понятия, сколько времени осталось. Час? Два? Десять? Не за этим я пришла сюда, не за этим.

Он втянул носом воздух и едва заметно улыбнулся.

- Ты меня удивляешь, - сказал он, обманчиво неторопливо заходя мне за спину, - Приятно удивляешь, - пальцы, показавшиеся обжигающе горячими, легли на плечи.

Мне никогда не приходилось ничего объяснять этому мужчине, не приходилось стыдиться желаний, притворятся кем-то другим. Мысль, пришедшая следом, заставила похолодеть. Мне не приходилось, а ему? Он каждый день играл роль. Каждый божий день, и ни разу за десять лет не сорвался, ни разу не причинил боли, до того дня, когда взял Алису и исчез.

- Ты слишком много думаешь, - он собрал мои волосы в руку и поцеловал в шею.

По коже побежали мурашки, одно прикосновение и тело превращалось в пластилин. Он мог делать все, что вздумается, а я благодарила. Сейчас ему было нужно мое решение, а мне был нужен он, вполне возможно, что в последний раз. И я не видела причин не удовлетворить желания друг друга.

Мужские пальцы скользнули ниже, пробежались по позвоночнику и замерли на талии, там, где футболка граничила с поясом брюк. Он погладил полоску обнаженной кожи. Безумно хотелось, чтобы он содрал эту преграду и коснулся уже по-настоящему. И он как всегда это почувствовал. Рывком развернул лицом к себе и дернул за ткань, разорванная футболка упала на пол, его руки, наконец, легли на кожу.

По телу прошла дрожь. Он толкнул меня, и я упала на кровать, совершенно не помня, когда мы успели отойти от двери.

- Ты приняла решение? - Кирилл наклонился.

Рука скользнула по животу, дразнящее поднимаясь все выше и выше. Я не могла ответить, даже думать не могла. На этот он и рассчитывал. Придя сюда, я знала, что он воспользуется своей властью. У него была цель, и глупо ожидать, что он отступит сейчас, на своем поле. Я бы не отступила. Он мог заставить, но по каким-то причинам, этого не делал.

Кирилл медленно провел руками по бедрам, сминая плотную ткань, и я выгнулась, не сдержав тихий стон предвкушения. Я чувствовала себя стоящей на краю обрыва, на последнем покачивающемся камушке, когда любой порыв ветра мог столкнуть вниз. Кирилл был не просто порывом, он был ураганом.

После ночи в прошлом, меня ждало будущее. До того как сядет солнце, я должна перестать быть человеком, или умереть им. Страшно было до чертиков, и все что мне было нужно в это утро, это побыть женщиной.

Мужчина склонил голову, теплые губы прижались к ключице, где бешено бился пульс, а рука расстегнула пуговицу на брюках, стягивая казавшуюся грубой по сравнению с прикосновениями одежду. Я лихорадочно стащила с него футболку, дернула за штаны, срывая все, до чего могла дотянуться, любой кусок ткани, мешающий прикасаться к телу.

Кирилл зарычал, сдирая затрещавшее белье. Его руки скользили по моей груди чуть сжимая, дразня и заставляя задыхаться от ощущений. Спустились к животу, коснулись бедер. Я вцепилась в плечи, подрагивая от предвкушения.

- Решение, - потребовал он, подаваясь вперед.

Я вскрикнула, почувствовав его внутри себя. Горячо, сильно, не оставляя места ни для чего иного. Он всегда был таким, наполняющим без остатка, почти заслоняющим небо, таким же великолепным, как и в первый раз, как все разы после этого.

- Давай... - голос с рычащими нотками стал ласковым.

Это в рыцарских романах о прекрасных принцессах ночь между героями возводиться на пьедестал и стыдливо укрывается многозначительной недосказанностью. В нашей тили-мили-тряндии секс - это оружие, но подобное определение отнюдь не лишало его привлекательности.

Он двигался так медленно, растягивая, каждое прикосновение, каждое единение до бесконечности. Из моего горла выходило лишь, что-то очень похожее на мяуканье. Чужое горячее дыхание опаляло шею, ногами я обхватила его талию, словно боясь, что он может отстраниться. Будто моих сил хватило, чтобы удержать демона.

Одно движение за другим, сладкое предвкушение и его воплощение.

- Ты и так моя. Все что нужно, это сказать "да", - его пальцы сжали мои бедра.

Мне не было дела до его слов, только до его тела. Всего одно движение и мир сорвется в пропасть. В восхитительную бездну, одно из падений, которые ждут с нетерпением.

- Ааах, - я была способна только на отрывистые бессмысленные звуки, и совершенно не понимала, о чем он говорит.

Но понимал он. Все исчезло. Мягкость рук сменилась требовательной жесткостью, тело окаменело. Кирилл снова подался вперед грубо и резко, желая причинить боль, желая заставить кричать.

И я закричала. Не от боли, от наслаждения. Он сам привел меня на грань, когда стирается разница между сладостью пытки и ее горечью.

- Посмотри не меня, - приказал он, - Посмотри!

Я распахнула затянутые пеленой удовольствия глаза. Лицо, замершее в сантиметре от моего, искажалось от гнева. От виска к скуле побежала цепочка чешуек.

- Ты приняла решение, - он не спрашивал, он знал ответ, - И я хочу его услышать.

- Кирилл, пожалуйста, - я выгнулась недовольная тем, что он остановился, продолжая цепляться за плечи, продолжая прижиматься к нему, продолжая желать.

- Ольга! Ты отдашь душу мне?

Не знаю, что меня отрезвило, холодность в голосе или произнесенное имя. Мое имя - его голосом.

- Не знаю, - и это была правдой, любую ложь он бы почувствовал, едва она слетела бы с губ, и скорей всего затолкал бы ее обратно, - Мне страшно.