совершенно ничего не замечая. И он выбрал это, а не я. Я хотела, чтобы он остался. Я бы хотела, чтобы он был здесь, прямо сейчас.

Изабелла везет нас в ближайший к дому магазин за смузи, позволяя мне остаться в машине с кондиционером, пока она заходит внутрь.

— Я знаю, что ты сможешь выпить, — говорит она мне и исчезает внутри, а я сижу там, пытаясь успокоить свои бушующие мысли.

Поступила бы я по-другому, если бы думала, что все так обернется? Я пытаюсь представить, что не пыталась провести с Левином как можно больше ночей в постели и просила его купить презервативы, что почти наверняка привело бы его в чувство и пресекло бы все шансы на то, что между нами что-то еще произойдет. Все наши отношения строились на идее, что каждый раз, когда мы спим вместе, этого больше не случится. Покупка презервативов предполагала, что это может повториться, любое количество раз.

Мое лицо снова вспыхнуло красным пламенем, когда я представила себе Левина внутри меня, его стон в моем ухе, когда он приближается к краю, как он зарывается в меня, словно не может подойти достаточно близко, и я знаю, что у нас никогда не было никаких шансов на это. Опять же, все между нами всегда происходило потому, что он терял контроль, а я хотела заставить его потерять его. Восстановление контроля прекратило бы все.

Мои глаза наполняются слезами, и я поспешно вытираю их, когда Изабелла возвращается с двумя коктейлями и протягивает мне один из них. Он выглядит зеленым, и я с подозрением смотрю на него.

— Это зеленый чай с миндальным молоком, — успокаивающе говорит она. — Когда я была беременна Эшлинг, он очень помог мне успокоить желудок, хочешь верь, хочешь нет. Возможно, тебе тоже поможет.

Я неуверенно потягиваю напиток, пока Изабелла везет нас в аптеку. К тому времени, как мы там оказываемся, становится совершенно ясно, что смузи из зеленого чая, это не решение проблемы моего расстройства желудка. В итоге я оказываюсь в ванной, и меня снова тошнит, пока Изабелла ищет тесты на беременность. Когда я выхожу, у меня кружится голова, слабость в коленях, и я удивляюсь, как кому-то хочется забеременеть, если этот процесс настолько жалок.

Изабелла смотрит на меня, укладывая две коробки в корзину, которую держит в руках, и на ее лице мелькает сочувствие.

— Думаю, тебе сейчас труднее, чем мне. Но если это то, на что мы надеемся, то все наладится. Я обещаю.

Я даже не могу ответить. Я слишком занята тем, что пытаюсь убедить свой желудок, что все, что я сегодня съела, уже вышло обратно, и нет смысла продолжать нагнетать обстановку.

Продавщица магазина со знающим выражением лица смотрит на коробки, потом на мое бледное лицо и покрасневшие глаза. Это немного снисходительно, и я думаю, что Изабелла чувствует то же самое, потому что она резко протягивает женщине свою карточку и бросает на нее взгляд, который явно говорит, что мы торопимся. Что мы и делаем, потому что я чувствую, как мое горло снова сжимается, и если меня снова будет тошнить, то я предпочту сделать это в гостевой ванной комнате Изабеллы, где пахнет лавандой и есть ковер на кафельном полу.

— Ты говорила, что смузи это нормально, когда ты была беременна, — слабо протестую я, когда мы возвращаемся к машине. — Так может, это просто желудочный грипп, раз я не могу ничего сдержать.

— Скоро мы это узнаем, — мрачно говорит Изабелла, заводя машину.

Я не хочу делать тест, когда она нависает надо мной, как бы хорошо я ни понимала ее беспокойство. Я знаю, что она пытается заботиться обо мне в отсутствие нашей матери, что она старается быть хорошей старшей сестрой и защищать меня. Но мне нужно побыть со своими мыслями, прежде чем я смогу справиться с чужими.

— Ты можешь подождать где-нибудь в другом месте, пока я это делаю? — Спрашиваю я ее, когда мы стоим в коридоре, а в руках у меня пластиковый пакет с коробками. — Мне просто… мне нужно побыть одной.

Изабелла поджимает губы.

— Разве тебе не понадобится помощь, чтобы разобраться с этим? Я имею в виду, я уже делала это раньше…

— Я справлюсь. Просто… пожалуйста. Ты можешь зайти ко мне через некоторое время. Мне нужно сделать это самой.

Я не говорю, потому что знаю, какой будет ее реакция: единственный человек, которого я хочу видеть рядом с собой, пока выясняю, беременна я или нет, это Левин. Но он в сотнях миль от меня и ясно дал понять, что не считает нужным связываться со мной снова.

Акт подготовки к тесту странно успокаивает. В нем есть какая-то интенсивность, возможность сосредоточиться на чем-то другом, кроме собственной тревоги, пока я читаю инструкции. Все достаточно просто. Я говорю себе, что ничего страшного, что я просто выпила плохую воду в Рио или подхватила грипп от кого-то другого, хотя если бы это был грипп, то наверняка кто-то еще в доме уже заболел бы. Я беру тест и стою у раковины, глядя на него снизу вверх, как будто могу убедить его в отрицательном результате, просто сильно пожелав.

Одна розовая полоска появляется почти мгновенно. Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, желая, чтобы это было именно так. Я хочу, чтобы она не менялась дальше.

А потом появляется еще одна линия.

Сначала она кажется ненастоящей. Я убеждаю себя, что она не настоящая, что это, должно быть, ошибка. Плохой тест. В аптечном пакете две коробки, всего четыре теста, и я прохожу их все, прежде чем обнаруживаю, что сижу на кафельном полу перед той же раковиной, тесты разбросаны вокруг меня, и все они с одним и тем же результатом. В сумме получается восемь розовых линий. Все они яркие, четкие и не вызывают ни малейших сомнений.

Я беременна.

На глаза наворачиваются слезы, как от шока и полной неизвестности, так и от острого, пронзительного осознания того, что Левина здесь нет. В какой-то момент он узнает об этом, и каким бы ни было мое решение, я должна буду сообщить ему об этом. Я не могу всю жизнь держать это в секрете от него, даже если никогда его больше не увижу, а я этого не хочу. Я хочу рассказать ему. Но у нас никогда не будет того момента, когда я открою дверь и покажу ему результат, к добру или к худу. Не будет случая, чтобы он стоял со мной в ванной и