Нужно было быть очаровательной женщиной, прожить жизнь, полную нежности и мужества, огня и самоотдачи, умереть в 46 лет от холеры, приняв на крышку гроба венок из живых белоснежных цветов, положенный любимым, чтобы потом о тебе осталось это труднопроизносимое и нечеловеческое: междунар., рев., конф., ВЦИК.

Казалось, почти ничего не сохранилось из того, что было в реальной истории между Лениным и Арманд, кроме этого венка свежих белых гиацинтов со скупой надписью: «Тов. Инессе – от В. И. Ленина». Но ведь никому никогда никаких белых гиацинтов!..

Можно вообразить себе его внезапный ступор при получении телеграммы о том, что вдруг случилось на Кавказе, куда она уехала как раз поправить здоровье. И невыносимое, непостижимое горе, разразившееся нежной массой белых цветов…

Мемуаристка вспоминает: «Стоя у обочины, мы пропустили мимо себя этих еле переставляющих ноги костлявых лошадей, этот катафалк, покрытый облезшей черной краской, и увидели шедшего за ним Владимира Ильича, а рядом с ним Надежду Константиновну, которая поддерживала его под руку. Было что-то невыразимо скорбное в его опущенных плечах и низко склоненной голове. Мы поняли, что в этом страшном свинцовом ящике находится гроб с телом Инессы. Не он поддерживал жену, она – его. Он даже не мог идти сам».

Шел 1920 год.

Из записок Александры Коллонтай: «Он не мог больше жить после смерти Арманд. Смерть Инессы ускорила развитие болезни, которая свела его в могилу».

Скупые на признания люди той эпохи и той закалки не афишировали своих отношений. У вождя революции не могло быть личной жизни. Ее и не было. Была Крупская, жена. Это все, что дозволялось знать гражданам СССР, да и всего мира в течение многих десятков лет.

Девочка Лиза, которую мир узнает под именем Инессы Арманд, родилась 26 апреля (по новому стилю) 1874 года во Франции, в семье оперного певца. В Россию попала после ранней смерти родителей, поселившись в имении богатых промышленников Армандов в подмосковном Пушкине. До знакомства с Лениным по страстной взаимной любви вышла замуж за Александра Арманда, родив ему двоих сыновей, Александра и Федора, и двух дочерей, Инну и Варю. Столь же страстная любовь бросила ее в объятия младшего брата Арманда, бедного священника Владимира, от которого у нее родился пятый ребенок, Андрей.

Позднее она окончила факультет экономических наук Брюссельского университета, получив степень магистра. Убеждения привели ее, богатую, красивую молодую женщину, в стан большевиков. В 30 лет она вступает в большевистскую партию. И выполняет самые ответственные поручения Ленина.

Говорят, Крупская вначале плакала от ревности. Затем взяла себя в руки.

Вся их заграничная жизнь протекала, по сути, втроем. Что там было: брак с чувством, брак вне чувства или чувство вне брака?

Оторванная от детей, Инесса часто писала им*.

«Неужели каждый сильный человек должен быть непременно жандармом, лишенным всякой мягкости и женственности – по моему это “ни откуда не вытекает” выражение одного моего хорошего знакомого. Наоборот в женственности и мягкости есть обаяние которое тоже сила».

«Хороший знакомый» – не Ленин ли? Не он ли говорил ей о ее женственности и мягкости, об обаянии, «которое тоже сила»?

Глубоко интимное признание: «Я тоже думаю… что со смертью все кончается, т. е. в смысле данной индивидуальности. Наши останки возвращаются в общую мировую экономию и мы возрождаемся конечно но уже в виде травы, цветка, еще чего-нибудь. Так думается мне. Знаешь, это сознание становится очень тяжелым тогда когда кого-нибудь потеряешь. Тяжело думать что все кончено и что ты уже никогда не встретишься с любимым человеком…»

Как хорошо она знает, как сильно чувствует эту связь с любимым, которая рано или поздно всегда прерывается, не так, так иначе!

Она писала дочери, старательно подбирая официальные слова: «Мы все здесь были очень потрясены покушением на Ленина. Теперь он уже совсем поправился и уже работает, хотя кость конечно еще не заросла… Это событие… еще крепче и теплее сплотило нас, а что касается Ленина, то мне кажется, что и мы все и сами массы еще лучше поняли как он нам дорог и как он необходим для дела революции».

Что тут истинно женского, а что – «междунар., рев., конф. и ВЦИК»?

Письма Ленина к ней, опубликованные в «полном» собрании его сочинений, касаются именно «междунар., рев., конф. и ВЦИК».

Известно: в начале 1919 года Инесса по просьбе Ленина отправилась к себе на родину – во Францию. По ряду причин поездка грозила опасностью. Дочери был отправлен запечатанный конверт – в случае гибели конверт следовало переслать лично Ленину. А за пять лет до этого Ленин писал Инессе, и этого текста нет в «полном» собрании: «пожалуйста, привези, когда приедешь (т. е. привези с собой) все наши письма (посылать их заказным сюда неудобно: заказное письмо может быть весьма легко вскрыто друзьями…). Пожалуйста, привези все письма, приезжай сама, и мы поговорим об этом».

О какой переписке он так тревожился? Что содержал в себе пакет, предназначавшийся ему посмертно?

Теперь сомнений нет: это была любовная переписка. Когда дочь Инна передавала в партийный архив эпистолярное наследие матери, у части страничек были оторваны начала и концы. И все же в конце 1995 года изумленный российский читатель смог впервые прочесть то, о чем прежде не смел и подумать: «О, мне хотелось бы поцеловать тебя тысячу раз…»

Это была сохранившаяся выемка из основного текста письма Ленина Инессе в июле 1914 года, прежде всегда опускавшаяся.

А в 1991 году опубликовано ее письмо, датированное концом 1913 года, из Парижа в Краков: «Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой. И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь! Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты еще здесь, в Париже, занимал в моей жизни, что почти вся деятельность здесь, в Париже, была тысячью нитей связана с мыслью о тебе. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда я тебя очень любила. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью, и это никому не могло причинить боль. Зачем было меня этого лишать?»

Ее отослали за поцелуи?..

Их первая встреча произошла в Париже в 1909 году, когда, по свидетельству знакомого парижанина, «Ленин не спускал своих монгольских глаз с этой маленькой француженки. Она была хороша, умна и импульсивна. Он представлял собою сгусток воли и энергии. Из двух энергетических зарядов не могло не произойти удара молнии».

Эмоциональная Инесса признавалась ему: «Тебя я в то время боялась пуще огня. Хочется увидеть тебя, но лучше, кажется, умереть бы на месте, чем войти к тебе, а когда ты почему-либо заходил в комнату Н. К., я сразу терялась и глупела. Всегда удивлялась и завидовала смелости других, которые прямо заходили к тебе, говорили с тобой. Только в Лонжюмо и затем следующую осень в связи с переводами и пр. я немного попривыкла к тебе. Я так любила не только слушать, но и смотреть на тебя, когда ты говорил. Во-первых, твое лицо так оживляется, и во-вторых, удобно было смотреть, потому что ты в это время этого не замечал».