и ахать восхищенно, чуть преувеличенно. Как всегда… Хотя это «как всегда» ни для кого не бывает обыденным, потому что особенный праздник все-таки!

Под бой курантов и радостный женский визг открыли шампанское, выпили, перецеловались душевно. В такие моменты кажется, что в жизни у всех присутствующих складывается все хорошо, все счастливы одинаковым радостным возбуждением. И любят друг друга все, все… Жены любят мужей, мужья любят жен, подруги любят подруг… И как жаль, что это ощущение всего лишь временное. Обманчивое. Что совсем скоро оно уплывет, как песок сквозь пальцы…

А пока все хорошо, да. Пока праздник. Танцы, веселье, шутки. Фейерверк во дворе, щеки раскрасневшиеся охватывает морозцем. И опять танцы, конкурсы смешные, на которые так неистощим неугомонный Денис… И уже ночь близится к концу, а усталости вроде и нет. Всем весело, всем смешно…

Маша заметила вдруг – Олег исчез куда-то. Наверное, вышел на крыльцо покурить. Увидела, что Маринка накинула на себя шубу, проговорила быстро:

– Марин, погоди! Я с тобой. Мне тоже подышать захотелось.

Вышли из дома, спустились с крыльца. Марина прикурила сигарету, выпустила первую струю дыма, подняла голову:

– Красиво как… Посмотри, Маш, звезды какие…

Маша тоже подняла голову и вдруг из-за угла дома услышала голос Олега. И удивилась – с кем он там разговаривает? Вроде все в доме… Или он по телефону с кем-то говорит?

Марина тоже прислушалась. Даже сделала нетерпеливый жест в ее сторону – тихо, мол, замри… А голос Олега звучал все явственнее, все громче:

– Малыш, ну прекрати, не обижайся, слышишь? Я тебе обещаю, просто клятвенно обещаю, что следующий Новый год мы будем встречать вместе с тобой! Ты же знаешь, как я тебя люблю. Потерпи еще немного, все будет хорошо, малыш! Да, я обещаю…

Маша вдруг почувствовала, как сильно закружилась голова. И в груди стало так больно, будто там оборвалась натянутая струна и звенит, звенит… По всему телу болью звенит. И дышать трудно. И одна только мысль в голове той же болью бьется – нет, нет, это ей все показалось сейчас! Ничего она не слышала, ничего не было! Нет, нет! Нужно срочно повернуться и убежать в дом, забыть… Это ей показалось, это голос Олега ветер обманный принес! А на самом деле он сейчас в доме!

И даже поверила бы самой себе, если бы не услышала, как Маринка произнесла грустным шепотком:

– Ну вот, Машка… Что и требовалось доказать… Зря ты со мной потащилась, надо было в доме остаться. Не знала бы пока ничего, пожила бы еще какое-то время в иллюзиях…

И опять Маша ощутила в себе это звон – уже нестерпимый. Резко повернулась, убежала в дом. Хотя ей показалось, наверное, что она бежит. На самом деле плелась, едва перебирая ногами. И не увидела уже, как Олег вышел из-за угла дома, как увидел Марину с сигаретой в руке. Растерялся, спросил довольно грубо:

– Ты что здесь делаешь, а?

– А ты не видишь? – в той же грубоватой тональности ответила Марина. – Не видишь, что я курю?

– Да? А я думал, ты подслушиваешь…

– Да больно надо! Хотя… Ты так яростно беседовал с неведомым малышом, что поневоле пришлось подслушать. Не мог подальше отойти, что ли? Или просто сообщение малышу написать? Обязательно было орать на всю округу, да?

– И что? Мало ли, с кем я беседовал? Тебе-то что?

– Да мне-то как раз по фигу… А вот Машке твоей… Она рядом со мной стояла, все слышала. Она ведь любит тебя, идиот. А ты… Она же все слышала…

– И что? – снова повторил Олег свой дурацкий вопрос. И, видимо сам понимая, как глупо он звучит, с досадой пнул ногой снежную бабу, которую давеча с таким удовольствием сооружали Кирюша и Павлик.

– Да ничего… – пожала плечами Марина, бросая окурок в снег. – Просто слышала, вот и все. Считай, что ставлю тебя перед фактом, а что ты будешь с этим фактом делать, я не знаю.

– А тебе и не надо знать. Я сам разберусь.

Олег повернулся и быстро зашагал к крыльцу, будто сбегал. Марина поправила накинутую на плечи шубу, произнесла ему вслед насмешливо:

– Ну-ну… Разбирайся, что ж…

Он застал Машу в прихожей. Она сидела на низком пуфике, скрючившись, как от боли. Подошел, протянул руку, проговорил тихо:

– Только давай не при всех, ладно? Потом поговорим, я все объясню… А сейчас пойдем танцевать, Маш. Я тебя приглашаю, ну? Давай руку…

– Танцевать? – хрипло спросила она, поднимая к нему бледное лицо. – Ты хочешь сейчас танцевать?

– Ну да… Вставай, вставай же, Маш…

Она послушно ухватилась за его протянутую руку, поднялась тяжело. Олег обнял ее за плечи, повел в гостиную, под знакомую мелодию «Скорпионс» они принялись танцевать. Олег даже подпевал Клаусу Майне автоматически: «Мейби ай, мейби ю…»

Грустный это был танец. Никчемный. И слова песни совсем не укладывались в то, что сейчас происходит. «Может, я, может, ты сможем изменить этом мир…»

Маша снова содрогнулась от боли – какое там изменить! Как этот мир изменить, если он рушится на глазах? Мир ее счастья, ее любви… Господи, да никаких сил нет танцевать, сил нет перебирать ногами под эту грустную музыку! И руки Олега сейчас кажутся такими тяжелыми, такими холодными… А испуганное сознание упорно почему-то воспроизводит перевод английских фраз, будто становится еще больнее. «Может, я, может, ты сможем найти ключ к звездам. Поймать дух надежды, спасти одинокую пропадающую душу».

Господи, какой там ключ к звездам! Кого спасти! Как спасти, если… Если душа и впрямь пропадает, мечется сейчас в истерике? И какое же мучение – этот проклятый танец… Надо прекратить его немедленно, к чему этот фарс! Вот и Маринка застыла в дверях гостиной, смотрит на них удивленно и насмешливо. Хотя это и не насмешливость вовсе, это жалость. Катя и Денис на них смотрят. И Женя… Наверное, они тоже все видят, все понимают. Надо прекратить, да…

Повернулась, чтобы выскользнуть из рук Олега, и не увидела, как бусы зацепились за пуговицу на его пиджаке. Только почувствовала, как ожгло шею. И тут же увидела, как вспыхнули в свете люстры брызнувшие во все стороны камешки, светло-сиреневые аметисты. Красиво, наверное… Будто капли слез. Вот они прыгают по паркету, разбегаются в разные стороны. Ну и пусть, пусть…

И больше не смогла держать в себе слезы, всхлипнула почти истерически, рванула к лестнице на второй этаж, побежала наверх, путаясь в длинном подоле платья. На самой верхней ступеньке и впрямь чуть не упала, каким-то чудом удержалась