Естественно, Витте в союзе с иностранным министром В.Н. Ламсдорфом и военным министром А.Н. Куропаткиным возражал против учреждения квази-опричнины. Возражал безуспешно. Если бы не патронаж императрицы Марии Федоровны, Николай II отправил бы его в отставку уже 1 января 1903 года. Вмешательство августейшей матери вынудило сына смириться с сохранением во власти нелояльного ему министра. Императору повезло, что Витте оказался слишком самонадеянным и, заключив союз с В.П. Мещерским, попробовал свалить В.К. Плеве. Интригу с участием С.В. Зубатова, с 15 октября 1902-го главы Особого отдела Департамента полиции, затеяли в июле. Зубатову предстояло сочинить якобы перлюстрированное письмо некоего «верноподданного», осуждающего политику «обманщика» Плеве и восхваляющего деяния и талант Витте, Мещерскому – ознакомить с ним императора и прокомментировать в нужном ракурсе: мол, надо бы прислушаться к «гласу народа» и назначить министра финансов еще и министром внутренних дел. Источники умалчивают, кто именно этот «верноподданный». Ясно, что не простой смертный. Кто-то, пользовавшийся абсолютным высочайшим доверием и обладавший непререкаемым авторитетом в глазах Николая II…

Авантюра провалилась, и с треском. По причине банальной утечки информации. Плеве узнал о происках дуэта и собственного подчиненного, 13 августа донес о фальшивке государю, который, разумеется, оказией не пренебрег. Известив мать о махинациях ее протеже, царь склонил Марию Федоровну к взаимоприемлемому компромиссу: Витте уходит с поста ключевого министра на декоративную должность председателя Комитета министров; финансовое ведомство возглавляет выдвиженец Витте – управляющий Госбанком Э.Д. Плеске. В пятницу 15 августа 1903 года в Петергофе на очередном докладе Николай II сообщил Сергею Юльевичу о принятом решении, а на другой день подписал указ. 19 августа кара настигла Зубатова. «Перлюстратора», придравшись к иной оплошности, отстранили от заведывания отделом, выпроводив в отпуск, а 17 ноября уволили со службы, запретив проживать в обеих столицах. Мещерский единственный не пострадал. Видно, оправдался тем, что не подозревал о подложности пресловутого письма.

Молодой император, восторжествовав над Витте, и не догадывался, какую роковую ошибку совершил. Во-первых, он смертельно обидел и настроил против себя умного, влиятельного и популярного бюрократа. Во-вторых, отстаивал точку зрения, чуждую общественному мнению страны, не желавшему драться с японцами из-за лесов на реке Ялу в Северной Корее (интерес «клики» А.М. Безобразова) или железнодорожной ветки (КВЖД) в степях Маньчжурии (план А.Н. Куропаткина). Московский торгово-промышленный мир активность царя на Дальнем Востоке раздражала особенно. Недаром великая княгиня Елизавета Федоровна, родная сестра царицы и супруга великого князя Сергея Александровича, предупреждала Николая II, что в Первопрестольной с Японией «войны не хотят, цели войны не понимают» и требуют «вернуться к нашим делам».

На Юге, Западе и в Санкт-Петербурге протестовали меньше, в предвкушении выгодных военных заказов. Поведение лидера этой предпринимательской группы также свидетельствовало о том, что в ней к русско-японской распре относятся неоднозначно. Да, Витте открыто и настойчиво обличал дальневосточный курс Николая II, а кулуарно через Марию Федоровну, В.П. Мещерского, А.Н. Куропаткина и других старался убедить монарха в своей незаменимости в качестве главы Минфина в случае начала войны. Праведный гнев первых дней после отставки, когда Сергей Юльевич всерьез рассматривал вариант с покушением на главу династии, намекнув на то в Париже А.А. Лопухину, директору Департамента полиции, прошел. Здравомыслие возобладало над эмоциями, и идеи опасные, экзальтированные уступили место расчетам взвешенным, грамотным.

Посредничеством лиц, близких к царю, председатель Комитета министров не ограничился. Параллельно налаживался диалог с горнопромышленниками Урала. Две персоны обрабатывали их, министр земледелия и государственных имуществ Ермолов Алексей Сергеевич и товарищ председателя Русского технического общества Ковалевский Владимир Иванович. В прошлом оба – товарищи министра финансов. Ермолов уже в 1893-м пересел в кресло министра, а Ковалевский на протяжении десяти лет являлся первым помощником Витте, с ноября 1892-го в ранге директора Департамента торговли и мануфактур, с июня 1900-го – товарища министра. В ноябре 1902 года семейный скандал вынудил его покинуть министерство, но не патрона.

Уральские предприятия юридически подчинялись Министерству земледелия и госимуществ. Ясно, что за годы руководства ведомством Ермолов познакомился и завязал контакты со многими заводчиками и фабрикантами региона. Среди прочих значился и Ю.П. Гужон, помимо шелковых мануфактур хозяин Товарищества московских металлургических заводов, а еще Акционерного общества волжско-вишерских горных заводов в Пермском крае. Как мы помним, зимой – весной 1902-го он не позволил зубатовским «Обществам взаимопомощи» подмять под себя московское купечество. Общества те действовали в интересах Витте и западного капитала, до того о компромиссе с коллегами из Центральной России не помышлявших. Чтобы москвичи помирились с петербуржцами, требовались, во-первых, веские к тому основания, во-вторых, человек, равно уважаемый обеими партиями.

Судя по всему, Ермолов исполнил роль медиатора, усадившего за стол переговоров вчерашних оппонентов, а сам диалог состоялся в рамках Совета съездов уральских горнопромышленников. Москву, Поволжье и Урал представлял Ю.П. Гужон, Санкт-Петербург, Юг и Запад России – В.И. Ковалевский. Первого избрали членом Совета на экстренном XIII съезде уральцев. Длился форум три дня – 28 мая, 1 и 2 июня 1904 года, и собрался не, как обычно, в Екатеринбурге, а на берегах Невы. Официальная повестка звучала более чем странно: утверждение положения о созыве впредь съездов не на Урале, а в столице Российской империи. Второго кооптировали в состав Совета через полгода, причем сразу председателем, на место А.О. Жонес-Спонвиля, семидесятилетнего управляющего демидовскими заводами в Нижнем Тагиле. Почтенный старец отныне значился в Совете почетным членом.

Кстати, штаб-квартиру высшего исполнительного органа перевели в Северную столицу еще в 1903 году, и располагалась она в доходном доме княгини Урусовой, на набережной Фонтанки, № 19. Зачем это сделали, понятно. Постоянно курсировать между Москвой и Санкт-Петербургом Гужону и Ковалевскому, безусловно, было удобнее, чем встречаться на нейтральной территории в Екатеринбурге. Да и лидеры предпринимательских групп – С.Ю. Витте и С.Т. Морозов – при необходимости консультаций с ними обретались рядом.

Какой «платформе» надлежало урегулировать старый конфликт? Конституционной! По английскому образцу. Романовы отстранялись от реальной власти. Та целиком сосредотачивалась в руках главы Комитета министров, сформированного депутатами парламента, избранного населением. Тот же парламент принимал бы законы, в том числе экономические, и распределял бы бюджетные деньги в интересах двух промышленных фракций – «питерской» и «московской», а не одной, как раньше. В премьер-министры намечался, разумеется, С.Ю. Витте. Технология государственного переворота заключалась в следующем. «Москвичи» при помощи РСДРП организуют всеобщую всероссийскую стачку, учтя опыт 1903 года. «Питерцы», задействовав придворные связи, добиваются мирной капитуляции Николая II.