— А теперь ты хочешь сделать это еще раз, но добровольно? — прищурился Чарли. — Покинуть ту жизнь, которую создал сам для себя?

— Рыбак-учитель. От этого я вполне могу отказаться.

— У нас с Уильямом положение гораздо лучше, чем у большинства, — сказала Мэригей. — Наши дети уже большие, а мы все еще достаточно молоды для того, чтобы начать все сначала.

Эми мотнула головой. Биологически она была нашей ровесницей: у них с Терезой были две дочери-подростка.

— Неужели вам неинтересно, какими вырастут ваши дети? Вы не хотите увидеть своих внуков?

— Мы надеемся, что они отправятся с нами, — ответила Мэригей.

— А если нет?

— Значит, нет, — вмешался я. — Многие дети уезжают из дома и начинают свою собственную жизнь.

— Но не многие родители, — возразила Эми. — Посмотрите, какую участь вы им предлагаете. Покинуть свой собственный мир, чтобы пойти следом за своими родителями.

— Как путешественники во времени. Как первопроходцы.

— Отвлекитесь на минутку от проблемы отцов и детей, — вмешался в разговор Чарли. — Неужели ты думаешь, что вам удастся завербовать сотню, а то и полторы, и при этом никто из них не отправится к ближайшему Человеку и не укажет на вас пальцем?

— Именно поэтому мы хотим, чтобы в этом пока что участвовали одни ветераны.

— Я просто не желаю видеть моего старейшего друга в тюрьме.

— А мы и так находимся в тюрьме, Чарли. — Я махнул рукой вокруг себя. — Мы не видим решеток только потому, что они находятся за горизонтом.

Собрание закончилось в полночь, после того, как я призвал к голосованию. Шестнадцать человек поддержали нас, восемнадцать были против, а шестеро воздержались. Поддержка оказалась даже больше, чем я рассчитывал.

Мы шли домой, с удовольствием вдыхая ночной воздух, почти не разговаривая друг с другом. Снег сыпал с небес, приятно хрустел под ногами.

Мы вошли через черный ход и сразу же увидели Человека. Он сидел за обеденным столом, потягивая чай. У огня грел спину тельцианин. Моя рука автоматически дернулась за отсутствующим оружием.

— Уже поздно, — сказал я Человеку, не сводя взгляда с фасеточного рыбьего глаза тельцианина. Тот помахал своей семипалой рукой: все четырнадцать суставов неприятно изогнулись.

— Мне нужно не откладывая поговорить с вами.

— Где дети?

— Я попросил их подняться наверх.

— Билл! Сара! — позвал я. — Что бы вы ни намеревались нам сказать, они имеют право это услышать. — Я повернулся к тельцианину. — Вечер доброй удачи, — произнес я на его языке. Мэригей повторила те же слова, правда, с лучшим произношением.

— Благодарю, — ответило существо по-английски, — но, боюсь, не для вас. — Оно было одето в черный плащ, который в сочетании с морщинистой оранжевой кожей составлял идеальный наряд для Хеллуина. Плащ несколько маскировал иноплеменника, скрывая осиную талию и огромный таз.

— Наверно, я стал совсем стариком, — сказал я Человеку. — Лори походила на одну из нас.

— Она такая и есть. Она не знала, что мы все слышали. На лестнице появились Билл и Сара в длинных ночных рубашках.

— Спускайтесь. Мы не собираемся говорить чего-нибудь такого, чего вам нельзя было бы услышать.

— Зато я собираюсь, — возразил Человек. — Возвращайтесь в постели.

Дети повиновались.

Неутешительно, но и неудивительно. Но они в любом случае могут подслушать.

— Это Антарес-906, — представил Человек тельцианина, — атташе по культуре на Среднем Пальце.

— Хорошо, — кивнул я.

— Вас интересует, почему он здесь?

— Не особенно. Но валяйте, сообщите.

— Он пришел сюда потому, что тельцианские представители должны присутствовать на любых переговорах, связанных с возможными путешествиями к тельцианским планетам.

— Какое это имеет отношение к культуре? — поинтересовалась Мэригей.

— Прошу прощения?

— Это атташе по культуре, — пояснила она. — Какое он имеет отношение к нашему намерению позаимствовать временной челнок?

— Понятие «культура» включает в себя и туризм. А кража не есть заимствование.

— Наш маршрут не имеет к ним никакого отношения, — сказал я. — Мы намереваемся идти прямо, прочь из плоскости галактики, и так же прямо вернуться обратно. Фактически это будет равнобедренный треугольник.

— Для этого вы должны были обратиться в соответствующие инстанции.

— Конечно. И начнем с вас, шериф. — Он запоздало прикрыл тыльную часть кисти руки, на которую было нанесено идентификационное клеймо.

— Вы могли начать с кого угодно. Мы коллективный разум.

— Но послали вы не любого. Вы послали единственного Человека в этом городе, который имеет оружие и занимается силовыми упражнениями.

— Вы оба солдаты. — Он приподнял полу куртки и показал нам большой пистолет. — Вы могли оказать сопротивление.

— Сопротивление чему? — спросила Мэригей.

— Требованию пойти со мной. Вы арестованы.

В Пакстоне слишком мало преступников, чтобы устраивать настоящую тюрьму, но помещение с замками на дверях, естественно, было. Я находился в белой комнате без окон, где имелся матрас на полу и унитаз. Рядом с унитазом на стене висел умывальник, а в противоположном конце комнаты стоял складной стол. Никакого сиденья. В стол была встроена клавиатура, но она не работала.

В комнате, как в баре, пахло разлитым алкоголем. Видимо, они по каким-то причинам использовали для дезинфекции спирт.

Я заглядывал в участок в прошлом году и знал, что тут есть только две камеры для задержанных. Так что мы с Мэригей явили собой прилив преступности. (Вообще-то серьезных преступников не оставляли здесь даже на ночь, а прямо отправляли в настоящую тюрьму в Вимберли.)

Какое-то время я потратил на поиски ошибок в своих расчетах, а потом сумел заставить себя поспать несколько часов, несмотря на то, что освещение не выключалось.

Когда шериф открыл дверь, я увидел за его спиной солнечный свет: значит, было десять или одиннадцать часов. Он вручил мне белую картонную коробку, в которой оказалось мыло, зубная щетка и другие туалетные мелочи.

— Душ в холле, — сообщил он. — Когда будете готовы, прошу вас к себе на чай. — С этими словами он повернулся и удалился.

Душевых кабины оказалось две. В одной уже находилась Мэригей.

— Сказал он тебе что-нибудь? — спросил я, повысив голос, чтобы перекрыть шум воды.

— Только отпер дверь и пригласил на чай. Почему мы не догадались поступать так с детьми?