Макс Аман, один из «стариков», в июне присоединился к Гитлеру во Франции. Когда он вернулся, то рассказал, что сопровождал Гитлера во время его короткого визита в Париж[29]. По неписаному правилу телохранителей, которые ездили с шефом на официальные встречи или важные визиты, практически всегда выбирали исходя из служебного стажа. Так, когда фюрер встречался с Муссолини, его сопровождали люди, которые были рядом с ним с самого начала карьеры. И только некоторые из них удостоились чести присутствовать при подписании перемирия в Компьенском лесу 22 июня 1940 года. Это, должен признать, вполне меня удовлетворяло. Было что-то успокаивающее в осознании того, что я не причастен к подобного рода событиями. Пока, по крайней мере.

Могу еще вспомнить Отто Гансена, Адольфа «Ади» Дирра, Гельмута Беермана, а также Шлотмана и Рюсса, имена которых я позабыл. Все вместе они были чем-то вроде ядра бегляйткоммандо. И все были рядом с Гитлером еще до его прихода к власти. Со мной они поддерживали достаточно теплые отношения.

Еще одной немаловажной фигурой был Карл Вайхельт, стоявший на полпути между «стариками» и «молодежью». Один из немногих профессиональных военных. В его поведении и манере разговаривать сквозили утонченная элегантность и проницательность. У него всегда находилось время, чтобы помочь мне, дать совет относительно работы, подсказать, как держать себя на людях или в тесном кругу в присутствии фюрера. Он и в дальнейшем очень много мне помогал.

Пока не вернулся Гитлер, в канцелярии было относительно спокойно, и меня успели научить пользоваться телефонным коммутатором. Эта установка, выпущенная в 1939 году, для того времени была суперсовременной. Принцип ее работы основывался не на штекерах, а на клавишах и быстро распознаваемом цветовом коде. Единственная красная лампочка была зарезервирована за Гитлером, остальные были белыми, зелеными или желтыми. Номер телефона канцелярии, а в действительности — личных апартаментов фюрера, был 120050. Номер этот не изменился до последних дней Третьего рейха. Коммутатор позволял установить соединение напрямую вне зависимости от местоположения звонящего. Мы были абсолютно независимы. У меня тоже был прямой номер: к цифрам 120050 нужно было добавить 157. Связист Герман Грец установил телефон прямо в моей спальне, а несколько позже — в квартире, где мы жили с женой.

Именно там, на телефонном узле, я впервые встретился с Отто Гюнше. Мы были примерно одного возраста, но явно разного полета. Гюнше был родом из Йены, очень рано вступил в гитлерюгенд. В лейб-штандарте «Адольф Гитлер» он был с первых лет его существования. Очень быстро получил унтер-офицерский чин. С тех пор как я пришел на работу в канцелярию, мы регулярно пересекались в коридорах или в приемной. Он часто повторял, как некоторые «старики», что тоже хотел бы уйти на войну, показать, на что он способен, стать настоящим солдатом с оружием в руках. Если память мне не изменяет, Гюнше ненадолго выезжал на фронт до того, как в 1943 году его назначили личным адъютантом Гитлера.

За все это время никто не спросил меня, состою ли я в НСДАП, нацистской партии. Никто не старался выяснить мои политические пристрастия. Думаю, что из самого факта моего присутствия в лейб-гвардии и уж тем более в бегляйткоммандо естественным образом вытекала моя причастность к режиму. В более общих словах — вопросы политического характера между нами не обсуждались. О них просто молчали. Не могу вспомнить, чтобы слышал разговоры о нацистском режиме. И никогда мы не обсуждали выбор или решение, принятые кем-то из руководства. Между собой разговаривали о семейных делах, о военной карьере, наградах или войне, ну, или, наконец, об истории, о недавнем прошлом, принесшем стране победы и экономические достижения. У меня, поскольку я был ранен на фронте, была в загашнике парочка баек. И это, кажется, обеспечивало мне некий статус, создавало благоприятную репутацию.

Гитлер вернулся в Берлин в разгар лета, в ореоле славы после недавней победоносной кампании против Франции. Суета возобновилась. Одно его присутствие заметно увеличивало объем работы.

С каждым днем мне становилось понятнее, как устроена жизнь вокруг персоны фюрера и насколько она упорядочена заранее запланированными встречами и делами, подчиняющимися строгому графику. Это была отлично налаженная система. До самого конца национал-социалистического режима (за исключением периода бомбардировок союзнических войск) дни и ночи в канцелярии проходили в одном и том же практически неизменном ритме.

Первых посетителей проводили к фюреру ближе к полудню. Не раньше. Гитлер спал мало, но ложился поздно, поэтому день его начинался в одиннадцать, а то и в половине двенадцатого. Когда посетитель или несколько посетителей проходили через приемную, один из нас сопровождал его или их в большую гостиную Гинденбурга, сразу за приемной. Нередко в этом просторном холле появлялся и сам Гитлер, чтобы лично поприветствовать гостей. После полудня, закончив утренние встречи, он запирался в кабинете со своими адъютантами и военачальниками, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Совещание затягивалось до двух часов дня, а часто и позже.

Обед подавали в столовой на первом этаже. Чтобы попасть туда, надо было пересечь холл, потом еще раз пройти через маленькую гостиную, выходившую в зимний сад, в комнату, которую все называли «курилкой», хотя никто никогда там не курил в присутствии Гитлера. Там уже ждали приглашенные гости, те, кому предстояло в соседней комнате разделить с фюрером трапезу. Перед тем как сесть за стол, вели пустые разговоры обо всем и ни о чем. Приглашенных обычно бывало не больше десяти человек — если речь не шла, разумеется, об официальных приемах или торжественных обедах, которые устраивали в большой столовой по другую сторону зимнего сада. Одной из наших задач было обзвонить с утра всех гостей, с тем чтобы напомнить им об обеде или пригласить. В принципе денщик Гитлера должен был приходить к нам в помещение коммутатора и вручать список тех, кого необходимо было оповестить. Однако вскоре нас все чаще и чаще в последнюю минуту стали просить самих найти гостей к обеду. На такие случаи я научился находить нужных людей, выучил такие места, как отель «Эксельсиор», где останавливались члены партии, когда были проездом в столице. Приходилось звонить и в центральный комитет партии, чтобы пригласить кого-нибудь из высшего руководства или гауляйтеров, если они были свободны[30].

Существовало одно правило: Гитлер не желал видеть за столом двух людей одной профессии. Рассказывали, что однажды в самый разгар обеда при нем повздорили не то два хирурга, не то два архитектора. Он решил, что спор был вызван только его присутствием, что они старались исключительно привлечь его внимание, как два петуха в курятнике. И он ни в коем случае не хотел, чтобы это повторилось. А следить за этим нужно было нам.