пожалуй, лучше кофе попью в следующий раз. И не нервничайте так. Мамаша, вас ни разу апоплексический удар не бил?

— Нет! Я в здравой памяти и с отменным здоровьем!

— Тогда снова к кузнецу. Он шибанёт, так шибанёт! Если хотите продолжать в том же духе, то кроме кузнеца вспомню ещё и пастуха нашего. Он со скотиной хорошо ладит, так что общий язык найдёте. Или, может, по-человечески пообщаемся?

Это только говорят, что с хамами бесполезно разговаривать на их языке. Моя практика показывает, что они больше всего не любят, когда их “зеркалят”. Теряться начинают, заговариваться, повторяя одно и то же по несколько раз, так как боятся, что новая фраза может обернуться против них же самих. Мария Артамоновна не исключение.

— Что?! Иждивенка неблагодарная!

— Спасибо за объяснение, но вы уже представлялись. Да и на память я не жалуюсь. Говорить будем?

— Хорошо… — с ненавистью в голосе процедила женщина и уселась напротив меня, злобно сверля своими холодными глазами. — Но учти, что я знаю о тебе всё! Ты пыталась совершить тяжкий грех самоубийства!

— Когда?

— Когда с моста в речку прыгнула!

— Вы были свидетельницей, но не остановили? Это разве не грех?

— Люди говорят!

— Они и про вас много интересного могут наговорить. Я же… Скинула тёплую одежду, чтобы впитать в себя природу русскую. Да вот беда: поскользнулась. Хотела бы утопнуть, то выкарабкиваться на берег не стала. Прохор тому свидетель, как я отчаянно за жизнь боролась. И вообще! В лучшем своём платье нырять только дуры будут: оно же денег стоит.

— А кто ты, если не дура? И папаша твой недалеко ушёл.

— Спасибо за комплимент. Благодаря его состоянию, честно заработанному умом и трудолюбием, мы до сих пор сыты и одеты. А что вы, такая умная, в семью добавили? Я тут перебирала свой гардероб и поняла, что одни сплошные обноски.

— Мне и не надо ничего привносить! Женщина — это дар божий! Хранительница красоты! Когда ты повзрослеешь и избавишься от девичьих иллюзий, то поймёшь это. Хотя… Тебе двадцать один год! И что-то я не вижу толпы женихов, претендующих на твою руку и сердце. Знаешь почему? Потому что ты, Елизавета, гнилой плод! Вместо того, чтобы быть послушной дочерью мне, как велит наш уклад, выёживаешься. А после этой речки совсем сумасбродной стала. Подумай о своём поведении. Чем тебе не угодил помещик Ряпухин? Денег много, хозяин крепкий. Персона в уездные кабинеты, как домой входящая.

— Да. Почти шестьдесят лет от роду женишку. Только он ещё и буйный. Слухи о кончине его четвёртой жены очень нехорошие ходили.

— Ерунда! А то, что поколачивает иногда… Стерпится — слюбится. Тебе главное от него дитя понести, а дальше ешь спокойно с блюд серебряных.

— Что же вы за такое “счастье” замуж не вышли? Женщина-то теперь свободная.

— Я… — замялась Мария Артамоновна, резко перейдя на доверительный тон. — Ты тут наговариваешь на меня, а ведь я хотела судьбу твою обеспечить. Как родной, лучшее отдавала. Пойми, Лизонька! Короток женский век. Встретить подобного человека мечтают многие. Он же на тебя глаз положил. А ты? И его оскорбила истериками своими, и нашу семью унизила.

Я ведь ночами не сплю, думая, как тебя, далеко не первую красавицу уезда, в хорошие руки пристроить. Ты же кровинушка моя по мужу Василию Юрьевичу. До сих пор забыть его не могу, в душе траур ношу.

Ты же расстраиваешь батюшку, на нас с небес смотрящего. Что скажешь ему в церкви, когда за упокой молиться будешь? Что дочкой неблагодарной растёшь? Тут не только он, но и сам бог осерчает… Хочешь в ад?

— Ой! Не хочу! — вплеснув руками, приняла я её правило игры. — За что, матушка?!

— За то, что старших не чтишь! — победно продолжила она, видя, что взяла строптивую падчерицу снова под свой контроль. — За то, что грешишь в мыслях и делах. Оглянись вокруг себя. Вспомни, сколько всего неприличного в голову приходит. Это дьявол тебя соблазняет! А ты поддаёшься!

— И плюшками тоже он?

— Конечно! И нарядами дорогими! И жизнью свободной! Он! Только он!

— То есть это я ваш грех на себя взяла, плюшки почти все слопав?

— При чём здесь они?!

— Ну как же… Сами сказали. Получается, что грех на вас больше, если Глафире велели их испечь. Не! Не дам вам гореть в Геенне Огненной! Сама доем!

— С тобой стало невозможно разговаривать! — вскочила мачеха. — Видимо, после болезни последние мозги отсохли!

— Так я же и не спорю, Мария Артамонов…

— Мэри! Я просила называть меня Мэри! Неужели так сложно запомнить?!

— Не по-православному звучит… Может, в монастырь сообщить, что вас бесы мучают, имя, при крещении данное, поганить заставляя?

— Всё! Хватит! У меня начались мигрени от тебя!

С этими словами мачеха гордо продефилировала к двери, картинно держась за голову. Но так, чтобы не помять причёску. Я же сидела и в душе хихикала злорадно. Может, подобное действо и вызывало бы у несчастной глупышки Лизы чувство вины, только я и похлеще артисток видала.

Что ж. Типаж этой мадам просматривается очень даже хорошо. В моём времени таких называли “энергетическая вампирша”. Любит давить на совесть, на родственные узы, стараясь всеми силами подчинить себе, вызвав чувство мнимой вины. Когда не получается, начинает действовать агрессивно.

Если и этот номер не проходит, то становится просто милой душкой. Но обольщаться не надо — это наносное. Как только придёт удобный момент, то обязательно ударит в спину. Будет бить наверняка, чтобы достать до самого сердца.

А Лиза всё-таки молодец! От жениха отстрелялась! Сватовство этого Ряпухина действительно имело место. Ох, как и обхаживали тогда Мэри с Вольдемаром её! Как уговаривали, что это последний шанс для такой уродины выбиться в люди. И Лиза почти согласилась.

Но, увидев жениха, который ей в дедушки годится, растерялась. По её воспоминаниям, больше всего ужаснул мерзкий рот старика с синюшными бескровными губами и с гнилыми зубами. С вонью и таким оскалом, будто бы сейчас сожрать собирается. Была от страха настоящая истерика на грани безумия! Тогда первые мысли покончить с собой и возникли. Она их записала… СТОП! В дневник!

Он хранится в столике с зеркалом. Достала его и бегло просмотрела. Одни стенания. Одна мольба покончить со всем быстрее. Иногда встречаются романтические мечты, но после них опять раскаянье в грязных мыслях. Ох, бедняжка… И выпороть, и утешить тебя одновременно хочется.

Ты сама не ведала, что этими вот страницами лишь помогала мачехе. Я полностью уверена, что она тайно просматривала дневник. И