И ладью он строил необычную. Она могла ходить сама, с помощью винта, против течения и ветра. Князь о металле знал все. Привез интересный инструмент, который крутился, бил, строгал сам, стоило нажать на кнопку. Отца, уже в феврале, назначил мастером, обращался к нему как к барину, по имени-отчеству. Всегда вежливо. Никого никогда не бил, но штрафовал, если провинились, или выгонял с работы.

Через некоторое время и меня перевели со станка в мастерскую, где делались двигатели для тракторов и ладей, слесарем. А весной я попал на сборы, где из нас стали готовить воинов. Учили ходить строем, носить одежду, броню, заправлять койку, бегать по полосе препятствий. Вместе с молодежью вроде меня тут же учились и бывалые воины, которые помогали нам, соплякам, быстрее освоить тот или иной прием. Оружие у всех было шведское. Затем тех, кто учился быстрее и лучше остальных, посадили в ладью и отвезли на остров на полдороге к малому дому князя. Там нас еще раз переучил сам князь, и мы стали ротой разведки. Здесь я и узнал, что за оружие висело за спиной у князя, и сам научился пользоваться таким. Когда князь посчитал, что мы и техника готовы, нас погрузили на шесть ладей и отправили из Пайлаа по Шуе в Онегу, а потом мы спустились на Ладогу. Предстояло освободить полностью Водьскую пятину от свеев. В тот поход мы взяли боем Медведков монастырь, Орешек и Корелу, остальные крепостицы и военные поселения свеев сдались и дали присягу на верность князю. Гвардия больше в Пайлаа не возвращалась. Лишь несколько раз я бывал там в отпуске, когда учился уже в морском кадетском корпусе.

Со временем мастерская в Пайлаа стала больше производить станков для текстильной фабрики, а не ладей, но отец продолжал работать там директором механического завода и был одним из самых уважаемых в городе горожан. Пайлаа стала большим городом – больше Выборга. Только город теперь звался Князево.

Грамоте меня еще отец учил, поэтому я только переучился на новый алфавит, но два года изучал математику и русский язык в вечерней школе при роте. Зимой была война со шведами, и на следующую осень я поступил в кадетский корпус. Перед этим меня перевели из гвардии в пограничную службу, и я получил под свое начало парусно-моторный катер береговой обороны. Ходить на кочах, построенных отцом, я начал с детства, поэтому больших сложностей не возникло. А владение оружием и уход за ним были крепко вбиты в гвардейской роте.

Летом мой катер задержал два шведских корабля, которые попытались войти в Выборгский залив, и я получил офицерское звание лейтенант, хотя только начал обучаться в корпусе. Кроме командования кораблем и учебы меня нагрузили и подготовкой кадетов по нескольким дисциплинам. То, что умел сам, требовалось передать младшим товарищам. Через год, сдав курс сферической геометрии, навигации и парусного дела, был отправлен помощником капитана на барке «Выборг» в рейс в Египет. Перед отправкой князь лично проинструктировал меня, что я обязан привести корабль домой, если с капитаном что-либо случится. О том, что могло случиться с капитаном, мне тоже сказали. Вместе с нами в рейс шли гвардейцы из нашей роты, которые обеспечивали безопасность, а меня на всякий случай посадили на этот рейс, чтобы подстраховать гвардейцев. Я единственный из самой первой роты стал военным моряком.

Нашим капитаном был пожилой немец Тоомас Мур, он учился в Копенгагене и Лондоне корабельному делу. Ворчливый, вечно всем недовольный, но свое дело знал крепко и очень любил свой «Выборг», хотя «свой» было весьма условным понятием. Корабль принадлежал самому князю, и он был первым его капитаном. Судно было новым, и все только учились управлять им. Неплохо вооруженное, оно никому не уступало в скорости. Я, как уже говорил, был помощником капитана и по боевому расписанию командовал канонирами корабля. Пушки были новыми, перед рейсом всех канониров прогнали через курсы подготовки. У пушек был клиновой затвор и оптический прицел. Снаряд был подкалиберный с отделяющимся поддоном, картуз картонный, в шелковом мешке. Запал был связан с инерционным двигателем, который приводился в действие ногой. Не слишком удобно, иногда приходилось несколько раз нажимать на педаль, чтобы произвести выстрел. Уже позже на такие орудия поставили топливный элемент, и зажигание перестало капризничать. Но в первом же бою с пятью галерами недалеко от арабского города Гибралтар мои канониры потопили четыре галеры, а гвардейцы взяли на абордаж пятую. Пушки стреляли дымным порохом, и в ходе боя приходилось учитывать то обстоятельство, что некоторое время будет ничего не видно, и ограничивать скорострельность.

По приходе из похода меня снова направили в корпус на учебу, а поход записали как практику. Следующим кораблем для меня стала «Татьяна». Тоже шхуна, тоже без главного двигателя, имела такой же корпус, что и «Выборг», и такой же выдающийся ходок. В штиль умудрялась ловить малейший ветерок и идти. А уж в сильный ветер так просто летела над волнами. У нее было в два раза больше орудий – таких же, как у «Выборга», но имелись вспомогательные двигатели и приборы управления огнем. Я был там и помощником капитана, и командиром БЧ-2 – артиллерийской боевой частью. После нескольких походов по Балтике нас отправили с целым выводком курсантов в кругосветное путешествие. Мы обошли Африку, побывали на острове Маврикий, поставили там подран – это такой камень-заявка, что эта земля принадлежит Выборгу. Оттуда перешли к Австралии, пробежались по тихоокеанским атоллам, зашли в Перу, и там погрузили на борт селитру, за которой, собственно, и ходили, она была целью похода. Затем высадили людей в устье Амазонки и ушли обратно в Выборг, где меня ждали выпускные экзамены. Более чем полугодичное плавание было очень интересным и насыщенным настоящими открытиями. Один из атоллов в Тихом океане носит теперь мое имя. Его обнаружили и обследовали на моей вахте.

Самое удивительное случилось после прихода домой. «Татьяну» разоружили и отдали в судоходную компанию – такой замечательный и такой быстроходный кораблик. Теперь она будет возить сахар, селитру и каучук. А я, после экзаменов, принял БЧ-2 на «Татьяне Выборгской» и лишь после этого понял, что старая «Татьяна» свое действительно отслужила, хотя как моряку мне было бесконечно жалко с ней расставаться. Но «Татьяна Выборгская» была крейсером и несла броню. У нее было всего девять орудий на каждом борту, зато каких! Двадцать – двадцать пять выстрелов в минуту бездымным порохом. Не требовалось банить орудие после каждых пяти выстрелов. Командир БЧ-2 имел собственный боевой пост, откуда управлял стрельбой обоих плутонгов, и на каждом борту находился еще такой же пост управления на случай выхода из строя главного поста. Корабль был предназначен для боя и стрельбы на большие расстояния.

Полгода мы провели на полигонах, упражняясь в стрельбе с закрытых позиций, потому что все орудия имели угол возвышения больше сорока пяти градусов. Два орудия были калибром 152 миллиметра, картузного заряжания, с тремя зарядами. Предназначены для разрушения фортов. Всю зиму мы, экипажи семи новых крейсеров, хотя три из них еще даже не спущены на воду, занимались в классах и на полигонах. Весной, с увеличенным экипажем, вышли в море и провели целый ряд стрельб, как одиночным кораблем, так и в составе эскадры. К чему-то готовились.

Незадолго до этого я, правда, был в море и лишь потом узнал подробности: наш князь был избран царем московским. Он достал меч Рюрика из тайника в Новгороде и поклялся на нем защищать Русь. Но царем его не посадили. Большинство людей в Води в бога московского не верует. Есть, конечно, и такие, но в основном веруют в старых богов. Так вот патриарх московский отказался исполнять обряд коронования, и Москва осталась без царя.