Мы только четыре дня как прибыли в город, а мне уже дважды пришлось своим ручательством избавлять Гоблина с Одноглазым от неприятностей. Даже легат не все может покрыть, замять и спустить на тормозах.

— Но нас только трое, Костоправ, — возразил Ведьмак. — Что поделаешь, если они не хотят быть под присмотром?

— Ребята, я вас знаю. Вы что-нибудь придумаете. А пока думаете, проследите, чтобы все это барахло упаковали и отправили на корабль.

— Слушаюсь, сэр, ваше высоколегатское превосходительство!

Я уже готов был выдать один из своих искрометных, остроумнейших, испепеляющих ответов, но тут в комнату заглянул Мурген:

— Капитан, карета подана.

А Ведьмак подумал вслух:

— И как удержать их под присмотром, когда мы даже не знаем, где они? Их с самого обеда никто не видел.

Я отправился к карете, от души надеясь, что не успею нажить себе язву до того, как выберусь из пределов Империи.

* * *

С грохотом промчались мы по улицам Опала: мой эскорт из двадцати шести конногвардейцев, мои вороные, звонкая стальная карета и я собственной персоной. Искры сыпались из-под копыт коней и колес кареты. Очень живописно, однако, ездить в этом металлическом чудище — все равно что сидеть в стальном ящике, по которому с энтузиазмом лупят обуянные страстью к разрушению великаны.

Мы подлетели к воротам Садов, распугав ротозеев. Я вышел из кареты, держась куда прямее, чем обычно, и выдал развинченный освобождающий жест, перенятый у какого-то принца, с которым как-то где-то свела меня извилистая судьба. Я прошел в поспешно распахнутые передо мной ворота и направился к Камелиевому Гроту, надеясь, что память прежних дней не выдаст.

Прислуга Садов едва не стелилась под ноги. Я не обращал на них внимания.

Путь мой лежал мимо гладкого и серебристого, словно зеркало, пруда. Тут я замер с отвисшей челюстью.

Да, я и вправду импозантен, если вымыть и приодеть. Но разве глаза мои — вправду две шаровые молнии, а разинутый рот — пылающее горнило?

— Этих двоих — во сне удушу, — пробормотал я про себя.

Мало мне огня в глазах — за спиной еще маячила едва различимая тень. Призрак, намекавший, что легат — всего-навсего иллюзия, созданная куда более темной силой.

Будь проклята эта парочка со своими специфическими шуточками!

Отправившись дальше, я заметил, что в Садах полно народу, однако повисла абсолютная тишина. Все наблюдали за мной.

Я уже слышал, что Сады ныне не так популярны, как некогда.

Значит, собрались специально ради меня. Ну да, как же. Новый генерал. Никому не известный легат из темной башни. Волки желали взглянуть на тигра.

Этого следовало ожидать. Мой эскорт. У них было целых четыре дня, чтобы рассказывать небылицы по всему городу.

Я принял самый высокомерный вид, на какой только был способен. А внутри вовсю шелестел шепоток страха сопляка, впервые выходящего на подмостки.

Я устроился в Камелиевом Гроте, подальше от взглядов толпы. Меня окружали Тени. Служители подошли осведомиться, чего я пожелаю. Раболепны они были — до отвращения.

И какой-то отвратительной частице меня это весьма польстило. Частица была достаточно велика, чтобы я понял, отчего некоторые так жаждут власти. Что до меня самого — нет уж, премного благодарен. Я слишком ленив для этого. Да к тому ж боюсь, неудачливая жертва чувства ответственности. Поставь меня во главу угла, и я ведь вправду стану добиваться целей, для которых предназначена эта должность. Наверное, страдаю недостатком социопатического духа, необходимого, чтобы стать важной шишкой.

А как вести себя за ужином из нескольких перемен блюд, когда являешься завсегдатаем таких мест, где — либо ешь что дают, либо подыхай? Это ведь искусство — иметь преимущество перед таким стадом, боящимся, что ты сожрешь их всех, если окажешься недоволен. Вопрос, другой, привычная врачебная интуиция относительно намеков и подтекстов — и дело сделано. Я отослал служителей на кухню с наказом не слишком торопиться — попозже ко мне может присоединиться компаньон.

Нет, я не ждал Госпожу. Просто проделывал все по пунктам. То есть намеревался прокрутить свидание без партнерши.

Прочие гости продолжали искать повода пройти мимо и взглянуть на нового человека. Я даже пожалел, что не взял с собой эскорта.

Послышался рокот, наподобие отдаленного раската грома. Рокот приближался; по Садам прокатился шепоток, сменившийся гробовой тишиной, тут же нарушенной ритмичным цокотом стальных каблучков. Поначалу я не поверил. Не верил даже встав, чтобы приветствовать ее.

Показались Стражи Башни, остановились, развернулись, замерли навытяжку. Меж ними, маршируя на «ать-два-три» и задавая такт, словно тамбурмажор, показался Гоблин. Выглядел он — точь-в-точь как настоящий гоблин, только что выдернутый из некоего особо жаркого пекла. Он мерцал, будто раскаленное железо. За ним тянулся шлейф огненной дымки в несколько ярдов длиной. Он взошел в Грот, сделал толпе оловянные глаза, а мне подмигнул. Затем он промаршировал через Грот к противоположным ступеням и занял свой пост, лицом наружу.

Какого беса они опять затевают? Дожимают свою шуточку до конца?

Затем появилась Госпожа — ослепительная, словно мечта, и прекрасная, точно сон. Я, щелкнув каблуками, поклонился. Она спустилась в Грот, дабы присоединиться ко мне. Да, на нее стоило посмотреть! Она протянула мне руку. К счастью, многие тяжкие годы не избавили меня от изящных манер.

Пожалуй, все это даст Опалу тему для пересудов!

Одноглазый, окутанный темной дымкой, где кишмя кишели глазастые тени, спустился вслед за Госпожой и тоже осмотрел Грот.

Затем он повернулся к выходу, но я сказал:

— Пожалуй, я сожгу дотла эту шляпу.

Он был разодет, как лорд, однако на голове красовалась все та же шляпа тряпичника. Он ухмыльнулся, занимая свой пост.

— Ты уже сделал заказ? — спросила Госпожа.

— Да. Но только на одного.

Тут в Грот мимо Одноглазого пробежала небольшая орда перепуганных служителей, с хозяином Садов во главе. Если уж они гнусно раболепствовали передо мной, то теперь сделались неописуемо отвратительны. Самого-то меня никогда не впечатляли титулы и должности…

Ужин был долог, неспешен и большей частью прошел в молчании. Только я время от времени посылал через стол недоуменные взгляды. Незабываемый был ужин, хотя Госпожа намекала, что ей доводилось пожрать и куртуазней.

Дело было в том, что мы были совсем уж как на сцене: не только для публики, но и друг перед другом. Как тут прикажете наслаждаться жизнью?

Между всем прочим, я признался, что не ожидал ее появления. Она сказала, что после того, как мы вихрем вылетели из Башни, поняла, что если сию же минуту не бросит все дела, то никогда не стряхнет с себя оков ответственности за Империю — разве что кто-нибудь убьет ее и тем самым освободит.