litbaza книги онлайнПсихологияВ серой зоне - Адриан Оуэн

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 66
Перейти на страницу:

Иными словами, мы и думаем, и чувствуем, несмотря на то что абсолютно не осознаем, как это в принципе происходит. Кроме того, «нормальные» нейронные реакции на события у людей в вегетативном состоянии не обязательно означают, что эти люди переживают сознательные ощущения, связанные с данными событиями. Верно и обратное – подобные реакции отнюдь не свидетельствуют о том, что человек пребывает не в сознании – люди в здравом уме реагируют порой точно так же. Дело в том, что мы просто-напросто не знаем, что именно происходит в мозге. Какой бы революционный и захватывающий ответ о состоянии Кейт на ПЭТ-сканере мы ни получили, о том, что именно с ней происходит, доподлинно нам было неизвестно.

Однако мы продолжали думать о Кейт и обсуждать ее состояние. Когда наша статья о необыкновенном клиническом случае Кейт вышла в «Lancet», одном из старейших в мире (он издается с 1823 года) и очень известном медицинском журнале, она вызвала шквал внимания со стороны СМИ.

Нас с Дэвидом Меноном пригласили на утреннюю передачу Би-би-си. В студии я взволнованно демонстрировал пластиковую модель человеческого мозга в натуральную величину и объяснял принцип работы веретенообразной извилины. А Дэвид добавил: «Представьте, что произойдет, если вследствие травмы головного мозга или из-за болезни пациент теряет способность даже моргнуть по собственной воле. Если пациент никак не реагирует на раздражители, мы не знаем почему: он или действительно ничего не чувствует и не слышит, или просто не в состоянии дать нам знать, что все чувствует и слышит. Кошмарная ситуация».

Просматривая старые записи той передачи, я каждый раз вспоминаю странную цепь совпадений и удачи, которая и привела нас тогда в студию. Если бы не болезнь Морин, я бы не заинтересовался вегетативным состоянием и даже не выяснил, что оно значит на самом деле. Однако я часто думал о том, что происходит в мозге Морин и подобных ей пациентов, а встреча с Кейт дала мне возможность начать исследования. А если бы мозг Кейт не отреагировал? Что, если бы она во время опыта просто заснула? Вполне вероятно, мы бы и не попытались продолжить исследование. Сказали бы: «Ну, с этим, пожалуй, хватит. Перейдем к следующей теме». Нам несказанно повезло. Именно после эксперимента с Кейт мы принялись искать других пациентов в вегетативном состоянии. Я часто думал: «Быть может, Морин тоже на самом деле что-то видит и понимает?»

Несколько месяцев спустя состояние Кейт значительно улучшилось, и ее перевели в специализированное реабилитационное учреждение в одном из городков неподалеку от Кембриджа. Мне постоянно сообщали об успехах нашей пациентки. Постепенно Кейт начала отвечать на вопросы, читать книги, смотреть телевизор. Ее навыки мышления и рассуждения вернулись в пределы нормы, хотя физически она оставалась недееспособной. Части ее мозга, отвечавшие за ходьбу и речь, были сильно повреждены.

Почему же Кейт выздоровела? В то время в медицинской среде считалось, что пациенты, пробывшие в вегетативном состоянии несколько месяцев подряд, никогда не выздоравливают. Неужели те, кто заботился о Кейт, узнав о результатах нашего сканирования, стали вести себя с ней иначе? Быть может, они уделяли Кейт больше внимания, работали с ней интенсивнее, проводили с ней больше времени? Не это ли способствовало ее выздоровлению? Психологические исследования показывают: социальная изоляция приводит к разрушительным последствиям для мозга. Представьте, что много месяцев подряд на вас не обращают ни малейшего внимания, будто вы вещь. Худший вид социальной изоляции! Разве от такого можно оправиться? Когда с Кейт стали общаться, читать ей, задавать вопросы, наверняка она почувствовала себя намного лучше. Какое именно влияние оказывают на мозг подобные действия, мы не знаем, и все же не сомневаемся: возможности организма в такой обстановке расширяются.

Позже Кейт записала свои воспоминания о том периоде, когда ее состояние называли «вегетативным». И от слов ее буквально волосы встают дыбом: «Все говорили, что я не чувствовала боли. Они все ошибались».

Когда откачивали жидкость из легких, Кейт задыхалась от ужаса: «Не могу передать, как мне было страшно. Особенно когда в рот вставили трубку». Девушку часто мучила жажда, но сообщить об этом она не могла. Иногда она кричала. Медсестры думали, это всего лишь рефлекс. Никто никогда не объяснял, что с ней делают.

Кейт пыталась покончить с собой, задерживая дыхание, – пациенты, осознающие реальность в серой зоне, часто так поступают. «Я не могла заставить нос не дышать. Мое тело отказывалось умирать», – написала Кейт.

«Первый контакт» с Кейт и ее последующее выздоровление вызвали больше вопросов, чем дали ответов. Когда наша пациентка начала осознавать происходящее? Какие отделы мозга необходимы при этом процессе? А какие являются вспомогательными?

Мы будто заглянули в царство теней и выманили оттуда одну из них. Похоже, Кейт именно так себя и ощущала. Вернувшись через несколько лет после первого сканирования в Кембридж, где жили ее родители, Кейт написала мне письмо:

Дорогой Адриан!

Пожалуйста, расскажите всем на примере моего выздоровления, как важно исследовать мозг на томографе. Я очень хочу, чтобы об этом узнало как можно больше людей. Теперь я большая поклонница всех сканеров. Я ни на что не реагировала и считалась безнадежной пациенткой, однако томограф показал, что это не так.

Вы вызволили меня из заточения, словно сказочную принцессу.

С любовью,

Кейт

На протяжении многих лет мы с Кейт поддерживали связь, в основном по электронной почте. Иногда она писала четыре или пять раз в неделю, а потом не отвечала по несколько месяцев. Между нами установилась особая близость, оказавшая глубокое влияние на меня и мои исследования. Кейт была для меня Пациентом № 1. На ее клинический случай я ссылался, когда читал лекции, рассказывал, с чего начались мои изыскания о серой зоне. Мы с Кейт изменили жизнь друг друга.

Перечитывая письма Кейт, я глубже понимаю, что, несмотря на чудесное «выздоровление», ее жизнь вовсе не стала легче. «Пережила трудный год. Мне ампутировали большие пальцы на ногах, в больнице очень плохо», – написала она как-то раз. Прочитав эти строки, я содрогнулся. Однажды пришло вот такое письмо: «Простите, что так много жаловалась в предыдущем письме. Выдалось очень грустное Рождество, и нечему было радоваться».

Изменчивое настроение Кейт отражалось в письмах. Однако среди приступов отчаяния родилась решимость. Кейт все преодолела. «Думаю, я выжила благодаря целеустремленности. Я всегда доводила дело до конца».

В июне 2016 года, спустя почти двадцать лет после нашей первой встречи, я навестил Кейт в Кембридже. Когда я сошел с поезда, доставившего меня прямиком из аэропорта Хитроу, лил дождь. Такое ощущение, будто в Кембридже всегда идет дождь. В тот раз капли с неба падали особенно холодные – проклятье английского лета! – и я вспомнил каникулы, которые проводил с родителями на пляжах южной Англии. Мой багаж отстал в Торонто, и у меня при себе был только старый фотоаппарат «Кэнон» и одежда, в которой я сел в самолет. Захватить плащ я не догадался.

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 66
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?