Никогда в жизни Тимоти не чувствовал себя столь одиноким и несчастным.

— Я заберу пленку и пойду, — сказал Модильяни, когда они вернулись в библиотеку.

Тимоти хотел было ему помешать, но опоздал. Когда он добрался до стола, детектив уже вынул катушку с пленкой из проектора и, крепко зажав ее под мышкой, отправился к выходу.

— Я вам не разрешаю, — рявкнул Тимоти.

— Вы вторглись в частную жизнь этого человека. Нам надо показать ваш материал мистеру Тагастеру и спросить у него, не захочется ли ему выдвинуть против вас обвинение. В ближайшее время мы с вами свяжемся.

И с этими словами он ушел.

Тимоти застыл у окна, провожая детектива взглядом. Он не сомневался в том, что пленка будет уничтожена по дороге из его дома в полицейский участок. Записью только что состоявшегося разговора Модильяни распорядится, как ему заблагорассудится, но в любом случае не передаст ее по инстанции. И после этого бравый полицейский получит от Братства солидный куш за хорошо проведенную работу, пусть проведена она была, и вовсе не в интересах общества.

Тимоти вернулся в дом Тагастера и, не обращая внимания на симулякрум, который, оторвавшись от книги, радостно его приветствовал, самым тщательным образом обыскал все помещения на предмет следов утреннего двойного убийства или хотя бы недавнего прихода в дом гангстеров. Но ничего не нашел и вернулся к себе.

Страх и отчаяние овладели им. Теперь у него не осталось ни времени, ни сил на то, чтобы оплакивать погибшего музыканта. Но в то же время в его душе зародилась и стала крепнуть холодная ненависть ко всем этим людям — и неумолимое желание добраться до них и совершить справедливый суд. Как ни странно, мысль об убийстве не вызвала у него отвращения, хотя он всю жизнь ненавидел насилие. Он — как это в конце концов случается едва ли не с каждым — достиг той поры в своей жизни, когда могущественные силы бесповоротно и безжалостно зажали его в угол и начали трепать и мять с такой яростью, что ему оставалось либо сдаться и погибнуть, либо восстать и попытаться победить. Для одних такой внешней силой становится правительство, король, диктатор или президент. Для многих других — какая-нибудь крупная корпорация, бездушная бюрократическая машина. Для Тимоти такой силой оказались люди, поставившие себя вне закона и над законом, — с благословения коррумпированных чиновников, поставленных этот закон охранять.

Ярость. Порой бывает полезно разозлиться как следует. Теперь, дожидаясь визита со стороны Клауса Маргеля, он думал лишь об одном — как бы не перестать злиться.

Тимоти застыл у окна, тревожно вглядываясь в ночь. Время утекало, как вода, капающая из клепсидры.

У него за спиной, за стопкой книг, был установлен пистолет из его коллекции оружия, дуло которого смотрело на дверь на уровне человеческой груди. Когда настанет время, Тимоти с помощью психотехники сможет спустить курок. В механических руках он держал еще пару пистолетов. Звонить в полицию с просьбой о помощи не имело смысла. Все его звонки переведут на Модильяни, а это значит — в пустоту. Защищая себя от людей, которые с такой же легкостью прикончили Тагастера, он мог рассчитывать только на свои собственные силы.

Тимоти услышал их, когда они проникли на задний двор. Впрочем, они и не думали таиться. Напротив, шумели вовсю, чтобы дать ему понять, будто им сам черт не страшен. Шаги по дорожке. Затем взрыв хохота...

Дверь скрипнула под напором извне, слегка поддалась, сорвалась с петель. И вот Гончая, правда уже другая, ворвалась в дом, взметнув в воздух ворох щепок и опилок. Вот этого Тимоти никак не ожидал. В борьбе с механической гадиной все его пистолеты совершенно бесполезны. Он отступил в сторону столовой, выронив пистолеты и отозвав за собой механические руки. Он рассчитывал на схватку с людьми, а вовсе не с машиной. Ну, и что же теперь? Гончую он расслышал и идентифицировал, когда та еще находилась на кухне, но к тому времени, как он добрался до гостиной, она уже вкатилась в столовую. Она гналась за ним, она его нагоняла.

"Только без паники, — сказал он себе. — Без паники — только ненависть. Тебя сейчас может спасти только ненависть”.

Гончая ощутила присутствие Тимоти, разыскала его визуальными камерами и радарами, определила, является он достойной жертвой или нет. На принятие решения ей достаточно какой-то доли секунды...

Он лихорадочно задумался над маршрутом возможного бегства и с горечью осознал, что его просторный дом вовсе не был предназначен для ведения военных действий. Вокруг дома конечно же засада, так что бегство сквозь дверь бессмысленно. И вдруг Тимоти вспомнил о катакомбах времен Войны за освобождение, поверх которых и было построено его нынешнее жилище. Стоит очутиться в этих катакомбах, а оттуда есть выходы практически в любое место на горном склоне.

Гончая выстрелила тремя дротиками.

Тимоти, врубив передвижное устройство, устремился в холл, открыл дверь, ведущую в катакомбы, и начал осторожно спускаться по ступеням лестницы. Он пересек помещение кинозала и, очутившись в тире, захлопнул за собой тяжелую дверь, уцелевшую еще со времен Войны за независимость. Дверь, предназначенная для порохового погреба, была обшита свинцом. Даже Гончей понадобится какое-то время, чтобы с ней управиться.

Он заскользил вдоль левой стены туннеля, над массивными сводами которого покоилась легкая и сравнительно хрупкая конструкция его дома. Он хотел поскорее убраться как можно дальше от собственного жилища.

Миновав четыре или пять рукотворных гротов, он попал в систему пещер, созданную самой природой. Дойдя до самого конца анфилады, он обеими механическими руками вырвал одну из полукруглых пластиковых панелей, которыми был отгорожен вход в боковое ответвление системы подземных сооружений.

У него за спиной, поднимая чудовищный грохот. Гончая взламывала обшитую свинцом дверь.

Протиснуться между балками, поддерживавшими перекрытие пещеры, Тимоти был не в состоянии. Поэтому, оперируя устройством для передвижения, он лег на бок и устремился головой вперед, в зияющий кромешной тьмой провал. Очутившись в подземелье, он вновь привел тело в вертикальное положение и постарался вернуть оторванную панель на место так, чтобы внешне не осталось бы никаких следов взлома. На какую-то пару минут это задержит бесовскую машину, обмануть Гончую он не надеялся.

Углубляясь в боковой проход, Тимоти слышал, как затрещала дверь тира. Затем она с грохотом провалилась в подвал, капитулировав перед неистовым напором Гончей, идущей по свежему следу жертвы.

Тимоти медленно двигался вперед, давая единственному глазу возможность привыкнуть к практически полному отсутствию света. Довольно скоро он начал различать силуэты рухнувших балок и поваленных набок столов, прогнивших и поломанных стульев, контуры ящиков, в которых некогда хранились боеприпасы, но сейчас они были отодвинуты от стен и наполнены ветошью и прочим хламом.

У него за спиной Гончая вырывала из стены панель, которую ему удалось вернуть на место, отзвук этих стараний фантастическим эхом разносился по всем закоулкам подземелья. Свет из комнаты, в которой в давние времена находился тир, просачивался теперь и сюда. Гончая стремительно наверстывала упущенное.