Существо в удивлении отступило. Краем уха оно уловило, как на втором этаже дворца хлопнула дверь: сильный аромат аравийских благовоний сразу испарился. Похоже, царедворец вошел в свою опочивальню…

…Шатаясь, я выхожу на пустую улицу. Как назло, день выдался не пасмурным – проклятое солнце жарит, точно в Африке. От души зеваю, показывая оба клыка, по детской до-вампирской привычке прикрываю рот ладонью, намазанной защитным кремом. Ну а что вы хотите? Это 533 год от смерти Дракулы, по нашему летосчислению (либо 2009 «по старому стилю», мы используем и эту статистику), у вурдалаков-бизнесменов масса дел, им приходится перемещаться по проспектам даже в светлое время суток. Москва – город, перегруженный деловой активностью: причем настолько, что многие вампиры носят с собой на работу раскладные китайские гробы – спят прямо в офисах. Технический прогресс не стоит на месте: крем от загара с защитой +45 давно решил проблемы появления вурдалаков при солнечном свете. Разумеется, после дневных бдений хорошо бы махнуть на недельку в Скандинавию, понежиться на ледяном пляже, принимая лунные ванны… но кто в разгар кризиса может себе это позволить? Темные очки надежно защищают глаза – «желтый карлик»[6] грозит упырям слепотой. Тщетно пытаюсь поймать такси. Ага, как же. Исключая бизнесменов, большинство вампиров неисправимы: они исповедуют замшелый стиль бытия – с рассветом московские улицы вымирают, словно во время комендантского часа. Правда, в центре все по-другому: дневная бессонница в моде среди поклонников гламура. Но это вообще другая планета. У подземелий Кремля переулки усеяны дневными барами, дневными стриптиз-шоу, дневными магазинами: сонные клерки, задержавшись в офисах, выбегают купить кровяных кубиков «Кнорр» – чтобы разогреть их, залив кружки кипятком, и сосать теплую кровь через трубочку. А вот спальные районы типа забытого демонами Брем-Стокерово в яркости солнечного света остаются мертвыми и пустыми, как валашские пещеры. Итак, глобальной сенсации не произошло: босс терзал меня в офисе до полудня, однако слоган я ему так и не родил. Состоялся разнос: в процессе прозвучало обещание срезать зарплату и отправить на биржу труда. Чеснок ему в задницу. Он ведь это сделает…

…Такси не ловится. Частников на дороге – и тех нет. Никто не тормозит на разбитой вдрызг тачке, не зазывает с жутким акцентом асанбосама – африканского вампира с железными зубами и крюками вместо ног:[7] «Э, слюшай, брат… куда ехать, да?» На асфальте колеблется красивая узорчатая тень. Что это такое? Ах да, конечно. Силуэт пентаграммы на готическом шпиле – церковь Дракулы, причем достаточно древняя. Один из первых человеческих храмов в Москве, который освятили кровью жертв. Пригнув средний и безымянный пальцы к лоснящейся от крема ладони, я оттопыриваю мизинец вместе с указательным. Прижимаю всю композицию к сердцу. Пальцы символизируют рога – вселенское зло, воплотившееся в теле самого знаменитого вурдалака – Влада Дракулы. В отдельных аспектах я считаю себя верующим вампиром. Да-да, не смейтесь. С детства помню, как бабушка молилась в голодные годы, прося «батюшку Цепеша» послать «бедному внучку» чуток живительной крови, пускай даже и крысиной. Дракула стал первым человеком в мировой истории, не побоявшимся признаться в своем вампиризме. Уже неважно, как именно произошло его обращение. Ходили навязчивые слухи, что Влад стал пить кровь по приказу Дьявола за свое вероотступничество… но, скорее всего, подобные легенды – черный пиар со стороны его бесстыдных противников.[8] Ноги сами несут меня на порог из темно-серого мрамора. Голову обжигает стыдом: я уже лет десять не был на черной мессе, часто забывал совершать плохие поступки. И самое кощунственное – давно не принимал участия в «Растерзании тела девственницы». Есть такой церковный праздник: ночь сошествия Дракулы в Ад. Правда, во время месс мы едим куриное филе – где ж теперь эту девственницу взять? Я открываю кованые ворота: в нитях оловянной паутины запутались потертые пауки с бронзовыми глазами. Церковь открыта даже днем: далеко не у всех вампиров есть возможность заглядывать сюда ночью. Одно движение – и я внутри. Гулкие звуки моих шагов отражаются от черных, украшенных красными вставками стен храма. На залитом жертвенной кровью алтаре – цветная мозаика, изображающая мужчину с благородным лицом, вьющимися волосами ниже плеч. У него глаза грустной газели, козлиная бородка и отполированные когти. Подходя, я обмакиваю шесть пальцев обеих рук в кровь, благочестиво шепча молитву.

…Дракула умер за всех нас. Люди не простили ему, что он стал вампиром. Жестокий Влад погиб от рук собственных бояр: его пылающее сердце проткнули осиновым колом, и знаменитый вурдалак превратился в пепел. Он стал не первой, но самой значительной жертвой, положенной на алтарь будущего торжества и победы вампиризма. Культ Дракулы завоевывал все больше и больше подпольных обществ вампиров, пока наконец в 1894 году его сторонники не вышли из тени, получив от Принца Крови права официальной церкви. Правда, в последнее время ее влияние стало слабнуть. Все заняты бизнесом, множество кровососов (увы, ?? я в их числе) почти не уделяют внимания стойкому развращению души злом. Религия занимает мало места в моем сознании: я приношу жертвы Темному Повелителю лишь тогда, когда прошу повышения зарплаты. Появилась просто тьма вампиров-атеистов. Мусоля летописи историков, они изрыгают отвратительную хулу – Влад Дракула, дескать, никогда не существовал. Другие делают скидку: да, Дракула – реальная личность, но вампиром он не был, это суеверия того времени. Мол, Влад Цепеш – ничем не выделяющийся, серенький валашский дворянин с титулом господаря, правитель заштатного княжества на задворках Европы. По-моему, это свинство.

Слизываю кровь с когтей. Водянистый вкус.

Церковь абсолютно пуста. Под потолком, в окружении мрачных колонн из черного мрамора, колышутся муляжи летучих мышей: их крылья для создания готичной атмосферы подсвечивают красные фонари. К полу привинчены фигуры грустных демонов из фиолетового алебастра. Жертвенник щедро усыпан кусками перемороженной говядины – дары прихожан. Волокнистое мясо нехотя клюют священные вороны. Динамики наполняют помещение храма умиротворяющим блэк-метал: мелодичный голос солистки Draconian тонет в бас-гитарах, переплетаясь с хрипом, – исполняется Death, Соmе Near Me.[9]Я задерживаюсь напротив исповедальни. Очень красиво – черное дерево с перламутром, резные чертики на дверцах: старая работа, сейчас таких уже не делают. Заглянуть, что ли? Внутри, понятное дело, никого – время-то позднее. Но так даже лучше. Посижу минут пять, помедитирую наедине с темными силами, покаюсь Дракуле в отсутствии приличных грехов. На дворе кризис, чума офисных существ, – где еще впитать черную энергию, как не из церковных стен, наливающих сердце злом через свет пентаграмм? Уже завтра меня могут уволить с работы. Придется, как Вере, отказаться даже от хомячков: из экономии перейду на дурацкую искусственную кровь. Говно, зато дешево.

…Исповедальня вырезана в форме гроба. Вампир, пришедший рассказать о сокровенном, должен чувствовать себя удобно, как на приеме у психоаналитика. Втискиваюсь в деревянную ложбинку – напротив решеточка. В соседнем отделении загорается голубоватый свет. О, фига себе! Похоже, я ошибся. Даже днем в святилище, не покладая клыков, работают скромные слуги пентаграммы, готовые выслушать все горести прихожан…