class="p1">Сдержать свои чувства оказалось проще, чем он думал.

Так и не притронувшись к письменным принадлежностям, он надел зимнюю тогу, теплые башмаки и украдкой, будто вор, спустился из своей опочивальни, в сад. Здесь шумел ветер, стряхивая с мокрых черных стволов деревьев отцветшие красные листья. Воздух пах пряным дождем и старой прелой травой. Низко нависшее серое небо оставалось серым и темным. Душа сжималась от глухой, невыносимой, мучительной тоски.

Брентер хотел было протянуть руки к мокрым кустам, чтобы намочить ладони ледяной водой и умыться, привести себя в чувство, но…

Ольма.

Она была здесь.

Беловолосая прелестница, лишившая его спокойного сна и мирного существования, стояла за тонкой резной решеткой ограды, положив маленькие ладони на стальные прутья, и с надеждой смотрела на Брентера.

— Ольма? — прошептал он хрипло.

Звук дорогого его сердцу имени унес в сторону ветер.

Брентер поморгал, ожидая, что женский силуэт растает, подобно туманному видению. Такие бывают в раскаленных золотых песках Эн-Мерида, но здесь? Нет, не может быть!

— Ольма! Ольма!

Словно сумасбродный лихой мальчишка, он помчался к разделяющим их воротам, раздвигая мешающие густые кусты и проклиная нерадивых садовников, что не отрезали некрасиво торчащие ветви, Брентер Райтон мчался к ней. Наверное, он со стороны походил на Селму, которая так же, до боли, до дрожи, до безумия любит его, но это неважно.

— Брентер!

— Я иду!

Нет, она — не видение, не сон и не мираж.

Подбежав к ограде, Брентер насилу открыл тяжелый замок и распахнул ворота. Ни скрипа, ни любого другого звука, способного выдать двух преступников. Ольма кинулась навстречу, и наконец оказалась в его сильных объятиях.

Брентер обнял ее и прижал к груди с радостью и страстью, которых никогда не испытывал к Селме.

Жизнь снова воссоединилась со смертью.

Знать бы только, на какой срок.

От мокрых волос Ольмы пахло хвоей и розовой водой, а под глазами залегли глубокие синие тени. Брентер внимательно смотрел на нее, не в силах поверить, что происходящее чудо реально, и наконец поцеловал ее — жадно, настойчиво, почти властно. А императрица растаяла от счастья в его объятиях.

Глава 5. Роковое известие

С самого утра в поместье Райтон суетились слуги и служанки, накрывая на столы и убираясь в гостевых покоях. Весть о том, что прибыла сама императрица Ольма Ариас, разнеслась по всему дому, порождая самые безумные и неправдоподобные сплетни. Впрочем, скоро все забыли об этом, потому что надо было трудиться. И только Селма Райтон, прекрасная западная листарка, тихонько плакала, закрывшись в своей комнате.

Проклятый Брентер, дамоны его дери, был настолько увлечен приехавшей красавицей, что только слепой бы не заметил его отчаянной до безрассудства и слепой любви к этой женщине. Беловолосая лиходейка вскружила голову Брентеру еще задолго до их с Селмой встречи, но разве можно уважающему себя листару вести себя, как вздорный и глупый мальчишка?!

Селма металась по комнате, заламывала руки и кусала губы в тщетных попытках отыскать хотя бы один возможный выход из ситуации.

Прогнать императрицу? Нет, она не осмелится, да и Брентер не позволит.

Выжить ее из поместья хитростью? С этим бы легко справилась хитроумная кокетка из фиаламской знати, выросшая среди интриг и козней. Но не простодушная и добрая Селма.

Убить?

При последней мысли у молодой женщины прилила к щекам кровь, и она испуганно отпрянула от зеркала, в котором отражалось ее бледное печальное лицо.

О таком страшном грехе нельзя даже думать!

Где-то далеко, в южных землях Фиалама, откуда был родом ее дед, женщины устраняли соперниц ядом или с помощью наемных убийц — у кого на что хватало денег и злобы. Но здесь, в Эртвесте, женщины были независимыми от мужской похоти и больше внимания уделяли детям, искусству, красоте…

Селма не боялась, что муж разведется с ней. Император не позволит, он не захочет, чтобы его потенциальный соперник оставался свободным и не связанным брачными узами.

Связанным! Это слово полоснуло Селму по сердцу, едва проскользнув в мыслях. Она хотела любви и семейного счастья, но никак не удерживать кого-то возле себя… Но вот, лиходейка с белыми локонами «осчастливила» поместье своим непрошенным визитом. Будь Селма простой купчихой или плебейкой, она проглотила бы это унижение, вместе с собственной гордостью. Но листарка должна сохранить достоинство и честь.

Расправив плечи, молодая женщина провела ладонями по горячим щекам, вытирая с них влагу. И только успела подумать, что сама не уступает в красоте Ольме, как в дверь робко постучали.

— Госпожа? — тихий голос прислужницы Юлии казался едва ли не шепотом. — Вам нужна моя помощь?

— Нет, ступай, — решительно отозвалась Ольма. — Я не спущусь к завтраку.

— Отчего же, госпожа?

— Я дурно себя чувствую.

Это было правдой. Уже несколько дней Селма чувствовала дурноту по утрам и головокружение в течении всего дня. Покойная мать жаловалась на подобное, незадолго до того, как узнала, что беременна ее младшей сестрой.

Повитухи не спасли ни мать, ни сестру. Бедной вдове пришлось работать, чтобы прокормить Селму и ее брата-погодка. Они помогали по хозяйству, чем могли, но брат все равно умер от лихорадки, а мать скончалась, родив мертвую девочку.

Осталась только Селма.

Мысли о беременности и родах казались ей ужасными, пугающими, отвратительными. Но к повитухе обратиться придется. Две прекрасные ночи с Брентером вполне могли принести свои плоды.

Глубоко вздохнув, Селма легко коснулась ладонью живота.

Пора приходить в себя и показать Ольме, что та властна над всем Фиаламом, но не над ее мужем.

— Юлия! — звонко крикнула молодая женщина, собравшись с силами.

Каморка служанки была рядом с комнатами госпожи, а стены пропускали много звуков. Если однажды Селме станет плохо, Юлия услышит и прибежит на помощь.

По ту сторону двери послышались тихие, осторожные шаги, а потом служанка в серой тунике открыла дверь и молча вошла, низко опустив голову. Сколько ей лет? Селма была так ослеплена фальшивым семейным счастьем, что не задавалась этим вопросом ранее. Тринадцать или пятнадцать? Совсем молодая девушка.

— Что прикажете, госпожа?

— Для начала — не дрожать, — неожиданно для себя Селма ощутила внутреннюю силу и смелость. — Пригласи ко мне повитуху.

— Хорошо, госпожа. А… завтрак?

Тошнота поднялась к горлу, едва листарка представила, как ест соленый козий сыр с травами.

— Принеси хлеба и не забродивший виноградный сок.

— Как скажете…

Кажется, девица все поняла. Скоро разнесет весть о беременности госпожи между служанками. Но на это и был расчет — пусть балаболки трещат о ребенке, а не о венценосной змее, влюбленной в чужого мужа.

— Хотя нет, —