– Мой отец это помнил, – прошамкал старый гном. – Он участвовал в этом плавании, еще когда был мальчишкой.

Отец на минуту умолк, неожиданное вмешательство сбило его с толку. Я смотрела над головами собравшихся на город, на опрятные ряды дверей, выкрашенных в яркие цвета, и вспоминала, как мне впервые пришлось оставить родной остров и отправиться в чужую, незнакомую страну, где ни одна дверь не вела в уютную, безопасную пещеру.

На глаза навернулись слезы. Я опустила голову, чтобы никто (а особенно Хартмут) их не увидел.

– Нас ждет новый мир, морская луна, на которой хватит места и людям, и эльфам, и гномам. Каждый народ будет жить в своем королевстве, но мы будем сообща трудиться над созданием процветающего мира.

– Путь будет долгим, – продолжал отец, – и нелегким. А когда мы доберемся, нас будет ждать тяжкий труд, ведь придется обустраиваться на пустом месте. Нам будет тяжело расставаться с Гарганом. Необходимость вынуждает нас покинуть многое, что мы любим и ценим. Но то, что мы любим и ценим превыше всего, мы возьмем с собой. Это – наши близкие. Мы можем покинуть здесь все, мы можем потерять весь домашний скарб и последнюю монету, но у нас есть мы, и потому гномий народ прибудет на место назначения сильным и готовым идти вперед и утверждать наше величие в новом мире!

Произнося эту речь, отец обнимал маму, а мама держала за руку меня. Присутствующие громко захлопали. Мои слезы высохли.

«До тех пор, пока у нас есть мы, – сказала я себе, – мы будем вместе, и эта новая земля станет нашим домом».

Я украдкой взглянула на Хартмута. Его глаза сияли. И он улыбался мне, мне одной. Свадебные соревнования не могут быть нечестными, но большинство гномов знают результат наперед.

Отец продолжал говорить, расписывая, как впервые в истории Челестры эльфы, люди и гномы отправятся на Солнечную Охоту вместе.

Конечно, в давние времена мы уже отправлялись в Солнечную Погоню, торопясь вслед за морским солнцем, что непрерывно дрейфует сквозь водные пространства нашего мира. Но тогда гномы в одиночку спасались от надвигающейся ледяной ночи, которая грозила поглотить нашу морскую луну.

Я постаралась прогнать грустные мысли о неизбежном расставании с родиной и стала думать, как будет весело плыть на корабле вместе с Сабией и Элэйк. Я расскажу им о Хартмуте и покажу его. Ни человеческая женщина, ни эльфийская дева не смогут не оценить по достоинству его мужественную красоту.

Отец кашлянул. Я увидела, что он смотрит на меня. Мама слегка подтолкнула меня в бок. Я почувствовала, что краснею, и немедленно вернулась к своим обязанностям. Я взяла прядь своих волос, заранее отрезанную в перевязанную ярко-синей ленточкой. Отец подал мне молоток, а мама – гвозди. Я взяла их и повернулась к широкому деревянному бимсу солнечного охотника, который вздымался высоко надо мной. Толпа притихла, но была готова разразиться приветственными криками, как только церемония завершится.

Чувствуя на себе множество взглядов (и один – в особенности), я обвила прядь волос вокруг гвоздя, приставила гвоздь к борту корабля и уже была готова хорошенечко стукнуть по нему, как: услышала пробежавший по толпе приглушенный шум. Он напомнил мне шум моря во время нечастых на Челестре штормов.

Я помню, что первым моим чувством было раздражение из-за того, что кто-то или что-то испортили мне такой момент. Понимая, что внимание толпы сейчас привлечено не ко мне, я опустила молоток и с негодованием обернулась посмотреть, чем вызвана суматоха.

Взгляды всех гарганов – мужчин, женщин и детей – были прикованы к морю. Там показалось что-то непонятное. Те, кто был пониже других, становились на цыпочки и вытягивали шеи, чтобы лучше видеть происходящее.

– Это носовые украшения, – проворчала я, стараясь рассмотреть, что творится вокруг корабля, но мне это плохо удавалось. – Элэйк и Сабия все-таки прибыли, хоть и не к началу. Ну ладно, жаль, конечно, что они опоздали, но теперь им придется подождать. А мне надо продолжать.

Но по выражению лиц гномов, которые стояли ниже меня и хорошо видели море, мне стало ясно, что то, что показалось в море, не было ни нарядной лебединой ладьей, которые мы строим для эльфов, ни крепкой рыбацкой лодкой, которые мы строим для людей. Если бы это был кто-то из них, гномы бы уже трясли бородами и размахивали руками. Но сейчас бороды были приглажены, а это явный признак того, что гномы встревожены, и матери подзывали детей, до этого бегавших без присмотра, поближе к себе.

На платформу вскарабкался маршал.

– Фатер, вы должны на это посмотреть! – закричал он.

– Стойте здесь! – приказал отец нам, спустился с платформы и заспешил вслед за маршалом.

Церемония была безнадежно испорчена. Я сердилась из-за этого, сердилась потому, что никак не могла увидеть, что происходит, и потому, что отец нас бросил. Я стояла с молотком в одной руке и прядью волос в другой и проклинала судьбу, сделавшую меня принцессой и загнавшей на эту платформу в то время как все остальные уже увидели, что там случилось.

Я не смела ослушаться отца – если гномья девушка не слушается родителей, ей могут остричь бакенбарды, а это очень унизительно, – но я решила, что он не очень рассердится, если я подойду к краю платформы. Может, я оттуда хоть что-нибудь увижу. Я шагнула вперед и почувствовала, что сейчас мама прикажет мне вернуться, но в эту минуту на платформу вспрыгнул Хартмут и подбежал к нам.

– Мутер, фатер прислал меня охранять вас и вашу дочь, пока он не вернется, – сказал он, почтительно поклонявшись.

Но глаза его были прикованы ко мне.

В конце концов, судьба знает, что делает. Я решила остаться на месте.

– Что там случилось? – с беспокойством спросила мама.

– Да ничего особенного, – небрежно ответил Хартмут. – На воде появилось масляное пятно, а некоторым гномам померещилось, что оттуда торчат головы, только смотрели они наверняка сквозь кружку эля. Это больше похоже на косяк рыбы. Уже отправили лодки, чтобы разобраться, что к чему.

Мама, кажется, успокоилась. А я – нет. Я видела, что Хартмут внимательно следил за маршалам, ожидая приказа, И хотя он старался вежливо улыбаться, его лицо оставалось напряженным.

– Я думаю, мутер, – продолжал он, – вам будет лучше сойти с платформы, пока мы не разберемся, откуда взялось это пятно.

– Вы правы, юноша. Грюндли, отдай мне молоток. Ты его держишь с совершенно дурацким: видом. Я пойду найду твоего отца. Нет, ты оставайся здесь, с этим гвардейцем.

Мама поспешно спустилась с платформы и нырнула в толпу вслед за отцом. Я была ей очень благодарна.

– Ваш вид вовсе не дурацкий, – обратился ко мне Хартмут. – По-моему, вы выглядите замечательно.

Я потихоньку подвинулась поближе к молодому гному, и моя рука, в которой уже не было молотка, как-то оказалась в его руке. Лодки отчалили от берега и понеслись по морю, подгоняемые ударами весел. Мы тоже покинули платформу и вместе с остальными гномами заспешили к кромке воды.