данные относятся ко временам мировых войн. Есть много левой информации, запущенной, чтобы привлечь внимание к собственной персоне. Но ничего конкретного, сплошная болтовня. В основном это попытки сделать себе имя на пустом месте. В общем, работы, похоже, предстоит море.

– Сам это затеял, – беззлобно поддел его офицер.

– Знаю, но похныкать-то можно, – усмехнулся врач.

– Похныкать можно. Но не долго, – ответил майор наставительным тоном. – Что собираешься делать дальше?

– Еще не решил. Смотреть надо. Думать.

– Считаешь, он может быть опасен?

– Вполне возможно. Не забывай, он привык воспринимать законы через призму своего времени. А теперь представь, что будет, если его прижмут в темном переулке какие-нибудь гопники. Да вы сотни складывать устанете. Что ни говори, а парень действительно воевал. Ты сам сказал, что такая личность существовала.

– Думаешь, он настолько крут? – иронично хмыкнул майор.

– Насчет крутизны не скажу, а вот моторика его тела говорит о многом, – злорадно усмехнулся врач. – А еще ты забываешь, что прежний владелец этого тела тоже не рохлей был. Выжил в приюте. В роте считался одним из самых опытных бойцов. В общем, тот еще подарочек.

– А вот это идея, – неожиданно улыбнулся майор. – Как долго он еще будет головными болями маяться?

– Трудно сказать. Ты чего задумал? – насторожился врач.

– Хочу провести с ним небольшой спарринг. Посмотрим, чему их там учили в белых кепках, и так ли ты прав, опасаясь массовых побоищ.

– А надо ли? – с сомнением протянул врач. – Вдруг сорвется?

– Не страшно. Оденешь в халатик с длинными рукавами, и все дела, – отмахнулся майор. – Должны же мы понимать, врет он, или это действительно сознание иностранного солдата в чужом теле. Ты хоть представляешь, что будет, если мы сумеем понять механику этого дела?

– Твою мать! – схватился врач за голову.

* * *

Сделав пятидесятое отжимание, Сашка одним прыжком поднялся на ноги и, глубоко вздохнув, утер выступивший пот со лба тыльной стороной ладони. Тело медленно, но верно приходило в норму. А вот с головой то и дело возникали проблемы. Резкие головные боли выводили его из строя на пару дней. После приступа он даже шевелился словно со скрипом, а в голове то и дело вспыхивали разноцветные звездочки. Любое, даже самое плавное движение вызывало гул и звон в ушах. А самое неприятное, что начинались они резко, без всяких предпосылок. Достаточно было одного громкого звука или нервной обстановки.

Хотя в данной ситуации нервной она была для парня постоянной. В такие моменты с ним мог бы справиться даже ребенок. Но в нормальном состоянии Сашка уже представлял собой серьезную боевую единицу, хотя продолжал тщательно это скрывать. От всех подозрений со стороны врача и соседа по палатке его спас очередной приступ. Отойдя за лагерь, Сашка попытался проделать хоть один комплекс упражнений и, свалившись, пролежал под глиняным забором до самого вечера.

Провалявшись в постели после приступа почти неделю, первое, что он увидел, была удивленно-задумчивая физиономия Жака. Увидев, что парень очнулся, однорукий прохиндей оживился и попытался завязать разговор, но Сашка только отмахнулся от него, словно от мухи. Ему было не до разговоров. Требовалось срочно осознать все произошедшее. А главное, найти выход из ситуации. Жить и постоянно бояться, что в любой момент можешь свалиться с ног, не самая приятная перспектива.

Погрузившись в собственные размышления, Сашка не заметил, как Жак выскользнул из палатки. Вызванный им врач провел быстрый осмотр парня и, убедившись, что помирать Сашка не собирается, принялся ему выговаривать за чрезмерные перегрузки. Быстренько скроив покаянную морду, Сашка смущенно развел руками, пояснив, что просто хотел прогуляться и побыть один. Ведь ему еще предстоит решить, чем заниматься дальше. А для этого нужно вспомнить хоть что-то.

Понимающе покивав, врач заверил его, что приятель, к которому он хочет Сашку отправить, обязательно решит эти проблемы. Вежливо поблагодарив его, парень про себя хмыкнул: «Угу, свежо питание, да серится с трудом. Так он и станет заморачиваться с моими трудностями. Запрет в камере, и будешь до конца жизни на луну выть. Нет уж, дружок. Ты меня главное отсюда выпиши и к пароходу с обозом отправь, а дальше я и сам как-нибудь управлюсь. Но перед этим надо до кладбища добраться. Деньги мне теперь очень даже нужны будут».

Врач ушел, а Жак, словно прочтя его мысли, подсел на кровать и, понизив голос до шепота, спросил:

– Ты и вправду собираешься ехать к тому психиатру?

– А что? Ты что-то знаешь? – насторожился Сашка.

– Я только догадываюсь, но ты не ответил, что собираешься делать?

– А ты хочешь что-то предложить? – ответил Сашка, внутренне злорадно усмехаясь. Вести разговор в таком ключе он мог часами. Приютская школа это вам не фунт изюму.

– Ох, и трудно же с тобой, – скривился Жак. – В общем, ходят слухи, что этот его приятель та еще скотина. Запирает всех в своей клинике и ставит на людях всякие научные опыты. В общем, я вот что думаю. Нам с тобой нужно вместе держаться. Я тут поговорил кое с кем, так парни считают, что на первое время тебе денег должно хватить. У меня тоже кое-какой запас есть. Правда, не здесь. В полку припрятал.

– Я тоже припрятал, – вздохнул Сашка. – Вот только никак не могу вспомнить, где именно, – закончил он, подпустив в голос слезу.

– Да как же так?! – возмущению Жака не было предела.

– А то ты не знаешь, что со мной было, – огрызнулся Сашка. – Думаешь, я к стене погулять ходил? Я вспомнить пытался, куда деньги дел.

– И как? – жадно спросил Жак.

– А тебе не видно? – фыркнул парень. – Напрягался так, что чуть последние мозги из ушей не полезли. И все впустую. А потом вообще сознание потерял, хотя и специально в тени сидел.

– Это плохо, приятель, – мрачно вздохнул Жак. – Это очень плохо.

– А тебе-то что за печаль? – не удержавшись, спросил прямо Сашка. – Насколько мне известно, у тебя все дома в порядке. Во всяком случае, есть куда вернуться.

– В деревню? Ты смеешься? – возмутился Жак. – Да я там с тоски через неделю взвою. Да и какой из меня теперь работник, с одной рукой.

– Ну, тебе теперь пенсия положена, как герою войны, – пожал Сашка плечами. – Это вот со мной все гораздо сложнее. Руки-ноги на месте, значит, могу сам себя обеспечить. А то, что голова болит, так это не важно. И попробуй докажи нашим бюрократам, что без головы никакие руки не помогут.

– Что, могут и отказать? – насторожился Жак.

– Они все могут. Главное, причину найти, – вздохнул парень.

– Странно, ты рассказывал, что приютский, а говоришь так,