– Я чувствую, как твое сердце содрогается при мысли о том, что ты будешь жить вечно.

Желтый диск полной луны бросал бледное отражение на поверхность воды. Ветер шумел в ночном лесу. Где-то за спиной в кустах кленовой рощи трещали неугомонные сверчки.

– Ты готов?

Люций со свистом выдохнул.

– Что я должен делать?

Запрокинь голову и жди.

– Что, просто запрокинуть голову и ждать?

Вампир кивнул.

– Лучше сядь на берег.

Люций повиновался.

Через пару мгновений поэт замер, почувствовав касание руки вампира, а вместе с ним и первые капли холодного дождя. А далее следовала вспышка во тьме и плавное погружение в океан блаженства.

Венегор наклонился еще ниже, Люций вздрогнул. Находясь лишь миг в пустоте томительного ожидания, секунду спустя он уже не сомневался ни в чем. Он был королем приобретенного пространства, особой высочайшего полета, чьи действия и поступки не осуждались никем, а имели одну беспрекословную власть.

Клыки впились в молодую плоть. Они вошли резко, не встретив на своем пути ни сопротивления, ни крика. Но стон безмолвия был обманчив. В его протяжных нотах плакала мольба. Беспомощная родственница гибнущей души, по капле уходящей красной струйкой с губ вампира в великое Ничто. И песнь ее, сродни слуге нирваны, звучала многоголосием волшебных рифм, доселе неизвестных никому.

– Постой, постой, Кек, я ему еще добавлю!

– Не стоит больше. Он и так уже хорош.

– Нет, близнецы, конечно, не подарок, но так зверствовать…

Ублюдок, ты хоть знаешь, что это были за ребята? Чем они не угодили тебе? Они могли еще жить и жить. Но ты убил их! А потом выкачал из них всю кровь. Куда ты дел их кровь, я тебя спрашиваю?!

– Ты только посмотри на него! Да он дрожит, как осиновый лист!

– Просто этот путешественник хорошо умеет притворяться. Уверен, под маской труса скрывается зверь. И вот сейчас зверь сидит и думает, как бы сбежать.

– Ну да, как же, сбежит он!

Виктор растерянно смотрел на полицейских, не понимая, что еще может сказать в свое оправдание. Круговорот событий двух последних дней был столь стремителен, что он попросту не успевал за ним. Авария, прекрасная незнакомка, убийство, в котором его обвиняли копы, потом эта несмолкаемая боль. Было такое ощущение, что вся боль, которую он испытывал сразу после столкновения, сосредоточилась теперь в одном месте его тела. Горле.

– Ты из приезжих. Холеный сукин сын. Знаем мы вас, заезжих сукиных сынов, – со злостью произнес Кек.

– Вы все на одно лицо. Дети крупных городов. Приезжаете, красуетесь здесь на дорогих машинах, потом уезжаете, показав местным, как надо жить.

– Моя машина разбита, – Виктор схватился за голову, вдавливая пальцы в виски. Он уже не помнил, сколько раз за последний час вынужден был повторить эту фразу и с какой долей отрешенности ее еще раз произнести, чтобы копы, наконец, ему поверили.

– Она на перекрестке в центре города… – его язык предательски заплетался, слова выходили какими-то жеванными, не правдивыми.

– Опять за свое! Ты приехал на красном «БМВ», приятель. Эта машина стоит у отеля, в котором мы тебя задержали.

– Нет… – Виктор закашлялся, держась за ребра. – Все совсем не так. Это машина той девушки… Кажется, ее звали Анна… – Вот мудила, врет и не краснеет!

– Какого черта ты приперся сюда? У тебя здесь родственники?

Писатель замотал головой.

– Тогда чего тебе здесь понадобилось?

Внезапно Виктор понял, что этот диалог не кончится никогда. Его разговор с копами не был похож на допрос. Они не пытались у него выяснить какие-либо подробности прошедшей ночи, не задавали никаких наводящих вопросов. Все их фразы сводились к обычному обвинению, звучащему из их уст, как утверждение, не требующее доказательств. И это пугало писателя больше всего.

Он слышал, что в таких отдаленных маленьких городах полиция особо не церемонится с преступниками. Здесь адвокаты запросто могут оказаться обвинителями, простые слухи – самыми твердыми уликами, а за пару бутылок хорошего виски любой местный забулдыга под присягой подтвердит, что видел, как ты убивал кого-то в темном лесу.

Виктор, конечно, надеялся, что все это лишь пустые россказни плохо встреченных когда-то путешественников, но поведение этих двоих наталкивало на другие, более мрачные мысли. Он утешал себя тем, что какими бы остолопами и тугодумами не были эти копы, у них все равно должна оставаться хоть капля здравомыслия и терпения. И у них должен быть начальник, который не позволит им при отсутствии этих качеств проявить свои самые худшие черты.

Кто-то ведь руководит полицией в этом богом забытом городке?

– Эй, ты слышишь, о чем тебя спросили?

Виктор машинально кивнул и решил, что на все остальные вопросы будет отвечать точно так же.

– Рано или поздно ты все нам расскажешь. У нас в подвале сидели и не такие храбрецы, но и у тех ненадолго хватало молчания.

– Да что с ним церемониться? Давай отведем его в камеру, пусть там и подумает.

И они бы непременно исполнили свою угрозу и отвели бы его в подвал, которым так пугали, и оставили бы там без еды и питья на долгое время, но тут появился тот, кому они подчинялись. Как показалось Виктору сначала, на счастье.

– Оставьте его, – проговорил высокий тучный полицейский с маленькой головой и огромными руками.

Он вышел из-за приоткрытой двери большого кабинета и чем-то напомнил Виктору героя комиксов. Грузный, с выдающимся животом, но чрезвычайно подвижный. Лицо его приняло сочувственное выражение, однако Виктор заметил, что в лисьих глазах скрывается угроза.

– Я его допрошу, – сказал коп со спокойствием, присущим только очень уверенному в себе человеку.

Оба его подчиненных тут же вышли из кабинета, оставив подозреваемого наедине с шефом.

– Присаживайтесь, – начальник полиции выдвинул одинокий стул из-под широкого дубового стола, стоявшего посередине кабинета, а сам плюхнулся в кресло. – Меня зовут Антон Варга. Я шеф местной полиции, а по совместительству и следователь по вашему делу. Ну или наоборот. Считайте, как хотите, – он достал блокнот и карандаш. – Как вас зовут?

– Вы же знаете, – выдохнул писатель и осторожно сел.

– И тем не менее, – Варга коротко улыбнулся.

– Виктор Мурсия.

– Итак, давайте начнем сначала, мистер Мурсия, – коп откинулся в кресле и скрестил руки на груди. В складках его нахмуренного лба скрывалось самолюбование. Пунцовые щеки отливали здоровым румянцем, в уголках рта засели ямочки.

– У нас есть весомые основания подозревать вас в двойном убийстве, – сказал Антон Варга. – У нас есть свидетель, женщина, которая видела вас минувшей ночью в момент совершения преступления в Парке Солнечного Света.