— Это территория Монгольца. Там у них в конторке полный плезир.

Снаружи — сарай-сараем, внутрях — евроремонт.

— Но почему здесь?

— Видишь ли, у Монгольца на Петровке свои менты прикормлены, как положено. А этот — какой-то большой — начальник. Конспираторы. Там доки, ангары, склады. Вообще-то в этой конторе Монголец серьезные дела проворачивал.

— Мент за информацию хочет денег? — спросил Игнат.

— И получит, — негромко ответил Лютый, — если она того стоит. В общем-то это услуга Монгольца.

— Его там не будет?

— Нет, сам не будет. С ментом придет либо Роберт Кочерян… этого помнишь?

Игнат кивнул:

— Помню. Больница.

— Точно. Либо Лева Кацман. Их бухгалтер. Ушлый малый, говорят — знает про Монгольца все до копейки. Мент — действительно серьезный.

— Посмотрим.

— Посмотрим, брат. В любом случае будет мент и кто-то из них. Двое.

Нас тоже должно быть двое.

— А если какая-нибудь… — начал рыжий водитель, — а ты на костылях…

— Ладно, Рыжий, — прервал его Лютый. — Посидишь в машине. И ты тоже, — обратился Лютый к молодому охраннику, работающему у него не так давно.

— Как скажете, — откликнулся тот.

— Вдвоем пойдем, с Игнатом.

— Монголец уже раз приказал тебя слить, — пробубнил рыжий водитель.

— С тех пор уже разобрались, — мрачно отозвался Лютый, — а Монголец базар держит.

Лютый чуть брезгливо поморщился — Игнат уловил эту неожиданную реакцию, но не успел ей удивиться. Он лишь почувствовал, что направлена она не на самого Монгольца, а на что-то гораздо менее определимое, на что-то в его жизни, абстрактно именуемое прошлым, которое, как Лютый ни пытался вырваться, крепко держало его за ноги. Потом уже рыжий водитель произнес:

— Так, приехали. Это чего у нас там? «Шестая» «ауди»? Точно, это Кацмана, я его тачку знаю.

«Линкольн» плавно подкатил к серому в темноте зданию; свет в окнах горел лишь на втором этаже. Здание имело Г-образную форму, и «линкольн» припарковался на небольшом заасфальтированном пятачке, обрамленном расходящимися лучами буквы Г. Рядом с «линкольном», но на расстоянии, достаточном для маневра, припарковался джип охраны. Игнат огляделся.

Двухэтажное здание, составляющее короткий луч буквы Г, стояло прямо на краю причала, с одной стороны свет окон дома отражался в черной воде. Судя по всему, это и была контора. По крайней мере так ее назвал Лютый. Длинный луч Г, перпендикулярный линии воды, уходил куда-то во тьму грузового порта, там располагались товарные склады. Вдалеке были пришвартованы длинные баржи, освещаемые мощными прожекторами работающих кранов, — жизнь в порту не прекращалась с приходом темноты.

— Выходим, — отрывисто бросил Лютый.

Игнат посмотрел на друга, и одновременно его рука почти рефлекторным жестом коснулась подплечной кобуры, где покоилось довольно надежное оружие — итальянский пистолет «беретта». Кобуру Игнату пришлось надеть перед самым въездом в порт.

Он кивнул Лютому:

— Пошли. Только не спеша.

Рыжий водитель уже открыл заднюю дверь, Игнат протянул ему легкий металлический костыль, помог Лютому выбраться из автомобиля.

— Рыжий, остаешься здесь, — сказал Лютый, принимая у водителя свой костыль.

— Да понял я уже, — недовольно проворчал Рыжий, — до дверей хоть помогу дойти.

— Нечего мне помогать.

— Зря от второго костыля отказался, сейчас бы тебе пригодился.

Игнат оглядел Лютого, усмехнулся:

— Ему сейчас больше бы пригодился попугай на плече и повязка на глаз.

Под сваями причала плескалась вода. В темноте по бухте, словно праздничный кораблик, украшенный огнями, шел речной трамвай.

— Пиастры, — проговорил Лютый. Они с Игнатом посмотрели друг на друга, невесело улыбнулись, пожали плечами.

— Пиастры, — повторил Игнат.

Несмотря на свет на втором этаже, вокруг здания было достаточно темно. Игнат разглядел какие-то металлические трубы диаметром в половину человеческого роста, наваленные одна на другую, деревянную бобину с мотками кабеля, остов грузовика «КамАЗ» с кабиной, но без колес.

Потом они с Лютым направились к ветхой деревянной двери — входу в здание. За дверью оказался большой, ярко освещенный «предбанник». На дальней стене находилась белая дверь с облетевшей краской и надписью «Муж», а рядом с дверью крепился плакат, объясняющий крановщикам, во что обходится народному хозяйству час простоя. Сумма была исчислена в ценах 1985 года. Прямо за этим плакатом «предбанник» переходил в длинный коридор, ведущий вдоль всего здания к лестнице на второй этаж. С одной стороны коридора находились окна, из них открывался вид на бухту, в которой отражались огни, а с другой — закрытые двери кабинетов. Судя по всему, на первом этаже не было ни души. Игнат и Лютый шли по деревянному скрипящему полу. Откуда-то доносились приглушенные звуки, музыка и смех.

— Это телевизионная передача, — произнес Игнат.

— Что? — спросил Лютый.

— Работает телевизор… Лютый, постой.

— Почему?

— Не знаю. Пусти меня вперед.

Лестница оказалась перегороженной металлическими дверями, сверху крепился глазок камеры наблюдения. В панель дверной рамы был утоплен аккуратный селектор и продолговатая клавиша. Рядом с дверной ручкой бесцветным скотчем был приклеен кусочек картона с надписью «Для прохода нажать», и стрелка указывала в сторону селектора с клавишей.

Рука Игната легла на клавишу. Какое-то время из селектора слышался отдаленный и чуть шершавый звук, словно механизм раздумывал, как ему поступить с гостями.

— Ну, что дальше? — негромко произнес Игнат.

Потом сквозь этот шершавый звук, словно сквозь радиопомехи, прорвался плохо различимый голос:

— Проходите.

И тут же раздался щелчок электронного замка — дверь открылась. За ней уже не было никаких деревянных настилов, тусклого электричества и плакатов советской эпохи. Дверь словно являлась границей. И дальше располагался совершенно современный и, стоило признать, со вкусом обустроенный офис. На выкрашенных традиционно в белое стенах висели какие-то модернистские, весьма симпатичные картины в аккуратных рамах темного дерева, под потолком коридора золотой змейкой тянулась люстра, явно не фабричного производства, а в углу на небольшой конторке сидел разбитной и забавный морячок с рыжими волосами — огромная, почти в человеческий рост, мягкая кукла.

Игнат чуть удивленно усмехнулся:

— Неплохо.

— Тигран покойный, брат Монгольца, он отделывал им все офисы, — пояснил Лютый. — Любил всякие художества. И совершенно был не при делах. — Лютый вздохнул.