во внешний, потому что, когда она кричит внутри, плохо только ей самой, а когда она кричит снаружи, плохо всем, кто это слышит, и они тогда хотят убрать ее подальше, чтобы она не делала им плохо. А здесь, у Мити, она должна сдержаться во что бы то ни стало, чтобы он и дальше принимал ее всерьез.

Митя поднимается с дивана и идет обратно к столу.

– Ладно, не дуйся. Ты сегодня супергерой, как обычно, – Митя почему-то вдруг смеется, но смех звучит зеленовато, будто он озяб, – так что тебе все можно. Пальчики пальчиками, а кровь-то на хомуте осталась. И пакет найдется. Мы все равно его прижмем. Но в следующий раз хотя бы перчатки напяль, а? Вот же, целая пачка стоит. И давай выкладывай, с чем пришла. Кстати, может, сходишь в туалет, ссадины промоешь вначале? – Лиза мотает головой. – Нет? Ну тогда давай, пересаживайся поближе, и поговорим.

Немного помедлив, Лиза встает с дивана и, стараясь не обращать внимания на саднящие колени, как можно более ровно идет к стулу. Не спеша она садится на стул, на котором совсем недавно сидел Никодимов, примеряет на себя его позу. Лиза ждет: не станет ли она сама немного Никодимовым, сев сюда? Пока нет, не становится.

– Вот и славно, – кондитерски розовым тоном говорит Митя. – Вот и умница. Расскажешь, что там у тебя?

Лиза немножко раскачивается взад-вперед и не отрываясь смотрит на третью пуговицу на его рубашке. Лиза обычно избегает вникать в Митины вещи, это все слишком личное, невежливо разговаривать с вещами друзей без приглашения. Но с этой пуговицей что-то слишком не так, и это раздражает Лизу. Что такого уж личного может быть в пуговице, думает Лиза. Наверняка ничего такого. Но пока Лиза не сообразит, в чем неправильность, не сможет думать о делах. Нужно немножко сосредоточиться, поймать пуговицу в фокус, а остальное максимально расфокусировать, чтоб не увидеть лишнего.

Ага, вот. Пуговица явно расстроена. Все остальные пришиты машиной, аккуратно и последовательно. Каждая из их дырочек несет равномерное количество ниток, они вообще в полном порядке. А третья – третья явно пришита человеком, причем кое-как, второпях: четвертая ее дырочка висит лишь на одной нитке, а остальные три задыхаются, забитые нитками до отказа. Митя сидит на кухне, за окном вечер. Низко наклонив абажур настольной лампы, он раз за разом пытается вдеть непомерно длинную нитку в узкое, почти незаметное ушко иглы…

Митя отворачивается к окну. Грубо прерывается контакт с пуговицей. Лиза вздрагивает от неожиданности.

А, да, он спрашивает, зачем она пришла. Нужно ответить. Усилием воли Лиза собирает воедино распадающееся пространство тускнеющей комнаты.

– Пришла рассказать, – произносит она и сама удивляется тому, как отвыкла говорить за какие-то несколько минут.

Митя снова поворачивается к ней. Это движение кажется Лизе ободряющим, и она уже смелее произносит:

– Принесла информацию.

Лизе очень хочется быть ценной. Митя – хороший друг, а друзья делятся друг с другом. Правило номер пять: смысл дружбы – в обмене информацией. Это отличная основа для дружбы. Лиза старается приносить Мите только лучшую информацию.

– Так-так, – отвечает он, открывает блокнот и щелкает ручкой, готовясь записывать.

Лиза снова вздрагивает.

– Прости, день был тяжелый, больше не буду, – спохватывается Митя. – Продолжай, пожалуйста. Что, опять жулика вычислила и теперь нам его ловить?

– Нет, – отвечает Лиза, улыбаясь Мите в ответ. В этот раз он будет доволен информацией и похвалит ее. – Нет, не жулика. Но вычислила, да. Вычислила.

Это слово очень нравится Лизе – оно проходит сквозь воздух, как тщательно заостренная стальная стрелка с идеально симметричными краями, солидная и увесистая. Такая воткнется в дерево и долго еще вибрирует.

– Вычислила! Вычислила, да!

– Вычислила, да, – покладисто повторяет за ней Митя. – Кого вычислила?

– Владимира Сергеевича вычислила. Владимира Сергеевича.

– А что Владимир Сергеевич сделал, Лиза? И кто это вообще?

– Это врач. Остеопат. Некоторые считают, что остеопаты не врачи, но Владимир Сергеевич говорит, что он врач. В кабинете у него дипломы по стенкам висят. Там тоже написано, что он врач. Но Лиза не уверена.

– Хорошо, Владимир Сергеевич – остеопат. Вспомнил, это твой новенький. Сколько ты у него, месяца два? Три? И ты его вычислила, да? Что он натворил? Налоги не платит?

– Нет, Владимир Сергеевич очень аккуратный. У него всегда все по стопочкам разложено в кабинете. Насчет ящиков Лиза не знает, он просит Лизу ящики не открывать. Лиза только один раз открывала, и он сказал так больше не делать. Лиза видела, там у него квитанции, много квитанций. И медкарта, очень аккуратная. Он наверняка очень правильно платит налоги. И прививки вовремя ставит, какие положено. Лиза тоже поставила одну, когда посмотрела его медкарту. У Лизы этой прививки не было. И Лиза поставила. Там важно взрослым тоже ставить. Прививка одна, а болезней сразу три. Столбняк, дифтерия, коклюш. Надо каждые десять лет ставить, ты знал? Лиза поставила, и ты поставь. И Лиза его вычислила, Митя. Он делает с мальчиками нехорошее. Никакой он не врач, Митя. Он педофил, вот он что.

Теперь Лиза смотрит прямо в глаза Мите и улыбается. В последнее время она приучает себя не отворачиваться и очень довольна собой, когда получается.

– Он такое с ними делает, Митя. Лиза мыла сегодня массажный стол – и увидела. Там пятна. И волосы. Детские волосы. И другие всякие, понимаешь? И пятна. И кожа порвана даже. И простыни. Задубели кое-где. Много крови. Их уже не отстирать. И это не первый раз. Лиза уже много раз видела. Приходится выбрасывать такие простыни. Рваные иногда. И всякие пятна, не только кровь. Лиза много раз это видела. А сегодня все сравнила, и все сошлось. Так Лиза вычислила. Иди забери его. Его надо убрать из дома, чтобы он больше не был тем, кто он есть, даже если кто-то считает его врачом. Так нельзя, это неправильно. Родители приводят к нему детей, мальчиков, – сами приводят, понимаешь? И у него дома Яся, и Федечка, и еще Катя. И Лиза его вычислила. Ты же его заберешь?

Митя внезапно захлопывает блокнот и спрашивает:

– А как фамилия твоего этого Владимира Сергеевича?

– Дервиент, – совсем успокоившись, говорит Лиза.

– М-да, и захочешь – не забудешь. Чего раньше не спросил-то?.. – Митя встает и начинает ходить по кабинету – от окна к сейфовой дверце и обратно к окну. Это отвлекает от главного, и Лиза отворачивается.

– Он хочет, чтобы его называли “профессор Дервиент”, – торопливо говорит она. – Но он никакой не профессор, раз никакой не врач. Не может же профессор и врач делать такое с детьми. Но какая разница, как его фамилия? Лучше скажи: хорошую информацию Лиза тебе принесла? Ты же заберешь его? Какая разница, какая фамилия? Надо же его