– Да. Чем обязан?

Я отлепила от щели ухо и приложила туда правый глаз: оба мужика держали перед коноваловским носом краснокнижные удостоверения.

– Ах вот как, – едва расслышала бормотание Анатоля. – Что случилось?

– У нас есть к вам пара вопросов, – сказал мужчина, выглядевший в этой паре старшим.

– Тогда, может быть, пройдем в дом? – предложил Анатолий Андреевич. – Голова раскалывается, сил нет. Хочу принять таблетку поскорее…

Он увел краснокнижных посетителей за ворота, а я задумалась, прижимая спину к холодному камню кирпичной кладки.

Да, все выходит так, как полагалось. Господину из дома напротив понадобилось алиби. И если мои догадки верны, то заваливаться спать совершенно бесполезно. Через какое-то, скорее всего весьма короткое, время меня разбудят и потребуют подтвердить слова Анатоля.

Шагая через две ступеньки, я поднялась в дом, стремительно поменяла платье на пеньюар и, замотав голову банным полотенцем, принялась убирать косметику с лица.

Что может быть правдоподобней, чем показания вдовы с лицом умытой школьницы? Женщина в пеньюаре и с банным тюрбаном на голове может позволить себе любые вольности-нелепости: краснеть и неловко мямлить, сбиваться с ритма и бормотать невпопад. Сквозь кружева и шелк тело проглядывает как неприкрытая правда…

Звонок домофона раздался, когда я уже заматывала надтреснутый ноготь лейкопластырем – если отвалится, зацепившись за одеяло или подушку, больно будет до ужаса! Каждая женщина, хоть раз мастерившая длинные когти, знает это по собственному опыту.

Я посмотрела на экранчик у двери, увидела перед калиткой неловко мнущуюся троицу и пискнула:

– Да?

– Сашенька, это Анатолий Андреевич, – затараторил сосед. – Простите великодушно, но не могли бы вы впустить нас буквально на минуточку!

Ах, ах, какое обхождение в четыре утра. Я нажала на клавишу, отпирающую электронный замок, и натянула на физиономию испуганно-удивленное выражение. Фотосессия для журнала «Огород и дача»; внучка-школьница увидела на бабушкином огороде мерзкую гусеницу. В углу над снимком Саши и огорода пакет какой-то гадости, уничтожающей капустных вредителей. Глазки распахнуты, губки полураскрыты, тонкие пальчики целомудренно присобирают кружева на трепетной груди.

– Здравствуйте, – лепечет бабушкина внучка, и мужики из органов несколько теряют казенный настрой.

– Сашенька, – суетливо напирает Коновалов, – объясните, пожалуйста, господам из милиции…

Оттеснив Анатоля плечом в сторону, мужики раскрывают удостоверения и представляются. Капитан Стрельцов, лейтенант Мухин. Капитан, сурово зыркнув на болтливого подозреваемого, берет беседу в свои умелые руки.

– Э-э-э, Александра Пряхина, если не ошибаюсь? – говорит с изучающим прищуром.

– Нет… то есть да – не ошибаетесь, – смущенно мяукаю я.

– У вас сегодня произошла неприятность, – то ли спросил, то ли констатировал кэп. – Вы столкнулись у ворот с машиной вашего соседа. Вы помните, когда точно произошло ДТП?

– Ну-у-у, – протянула я и беспомощно взглянула на Коновалова.

Тот молитвенно прижал ладони к груди, закатил глаза, и я сосредоточилась.

– Часов около семи… кажется…

– Кажется или точно? – пытливо нахмурился капитан.

– Ну-у-у… сюда, то есть ко мне домой, мы пришли в начале восьмого… Ой, вспомнила! Тост мы подняли двадцать минут восьмого! Правда, Анатолий Андреевич? Значит… столкнулись почти ровно в семь!

Коновалов выдохнул, повеселел и стал поглядывать на милиционеров с некоторой покровительственностью во взоре.

– Вы посмотрели на часы? – вредно упорствовал товарищ Стрельцов.

– Да, – как бы обретая уверенность, кивнула я и показала пальчиком на деревянный гробик.

Капитан сравнил показания облезло-золотого циферблата со своим хронометром и огорченно покосился на подчиненного лейтенанта.

– А почему вы посмотрели на часы? – продолжил все же наседать.

– Господи! Да посмотрела, и все! Там было двадцать минут восьмого.

– Уверены?

– Гарантирую.

– А сколько времени вы провели на улице и в доме, после того как столкнулись?

– Ну-у-у… минут пятнадцать, двадцать. Разговаривали, дома я кофе варила… вот посмотрите, на мойке две грязные чашки стоят… Потом мы… то есть Анатолий Андреевич пил коньяк, потом поехали в ресторан, кушали салат с трюфелями, жульен…

– Достаточно, – сморщился от голодного спазма и моей глупости Стрельцов. – Вы сможете позже подъехать к нам и дать письменные показания?

– Конечно могу. – Я пожала плечами. – А что случилось-то? Зачем…

– Сашенька, – перебил меня Анатолий Андреевич и ласково погладил по плечу, – не надо забивать свою чудесную головку чужими проблемами. Ложитесь спать, мы и так вас побеспокоили. Правда, капитан?

Стрельцов хмуро оглядел мою разоренную ломбардами гостиную, задержался взглядом на тумбе, где возле бутылок стояла фотография Димы с траурной ленточкой в углу, и отвечать на вопрос «зачем» не стал. Не удивлюсь, если провожая милиционеров до моих ворот, господин Коновалов проинформировал товарищей о том, что Сашенька несчастная вдовушка и незачем доставлять бедняжке лишнее беспокойство. Капитан достал из кожаной папки листок бумаги, нацарапал на нем координаты и телефон места, куда мне стоит явиться, дабы отмазать соседа от каких-то обвинений, и, уже сделав шаг за порог, остановился:

– А кто виноват в аварии, Александра?

Я отвела плутоватые глазки, зашуршала шелками на груди.

– Ну? – повысил голос милиционер. – Кто?

Я подошла ближе и, якобы пряча лицо от Анатоля, шепнула: Я.

– Вы? – каверзно уточнил ментяра.

– Да, – потупилась я. – Я же задом пятилась… Только вы… только Анатолий Андреевич взял вину на себя… Ремонт обещал оплатить…

– Он обещал?

– Да, – горестно вздохнув, я повесила голову. – Он позвонил своим ремонтникам, и те увезли машины.

– А когда позвонил? – зацепился капитан и сделал шаг обратно в дом.

– Ну-у-у, – затянула я, – это уже после того, как мы попили кофе…

– Звонил по вашему телефону или по своему?

– Свой сотовый достал, – с полным усердием проинформировала я, глянув из-под ресниц на Коновалова, поняла, что попала в точку.

Никуда, выходя на крыльцо, сосед не звонил. Только вид делал, что набрал номер и разговаривал с Денисом. А на самом деле звонок прошел за двадцать минут до этого, в момент, когда Коновалов приседал под хвостом побитого «рено» и сообщал о повреждениях.

Ну и фрукт! Как все рассчитал! Даже звонок слесарю теперь составляет ему алиби! Он на моих глазах «разговаривал» с Денисом, распечатка телефонных звонков подтвердит «точное» время. Я дам показания и подпишусь под этим фактом.