На почве необеспеченности, тягот и лишений, испытываемыми солдатами на фронте и их семьями в тылу, нарастали недовольство существующим государственным строем, его внутренней и внешней политикой, желание заключения мира. Это послужило основой для подпольной политической пропаганды в войсках политических партий. В сводке за декабрь 1915 г. военный цензор Западного фронта отмечал: «Попадается много писем, из которых видно, что в последнее время кем-то распространяется между нижними чинами слух о скором заключении мира»[69].

Письма на фронт, с «признаками умышленной пропаганды», были задержаны военной цензурой и в марте 1916 г[70].

С 1915 г. усилился поток подпольных изданий в войска. Большевики использовали с целью доставки на фронт литературы различные кружки, занимавшиеся сбором и отправкой подарков солдатам, вкладывая и зашивая в отправляемые вещи листовки. Воззвания и прокламации переправлялись в войска в посылках, в ящиках с двойным дном, в подкладках и поясах одежды, в кисетах с табаком и т. д[71].

Опорой большевиков в войсках по проведению агитационной пропаганды являлись мобилизованные на фронт за революционную деятельность и участие в забастовках фабрично-заводские рабочие. Поняв, какую опасность они представляют для армии, начальник штаба Верховного главнокомандующего уже в конце мая 1915 г. отдал приказ «воспретить пребывание среди войск на театре военных действий лиц, политическая благонадежность коих весьма сомнительна, и немедленно изъять их из армии»[72].

Однако этих мер для предотвращения разложения армии было недостаточно. На смену удаленным и арестованным за политическую пропаганду в составе пополнений прибывали новые агитаторы. «Укомплектования, прибывшие к концу лета 1916 г. из запасных батальонов, по своим моральным качествам, были много хуже всех предыдущих, – признавал в воспоминаниях генерал А. С. Лукомский, – ясно чувствовалось, что в тылу в запасных батальонах начинается пропаганда против продолжения войны»[73].

Активной формой антивоенного движения становился отказ солдат и целых подразделений от наступательных действий. «К осени 1916 г. и в некоторых корпусах, бывших на фронте, были случаи пропаганды против командного состава и за прекращение войны, было несколько случаев неисполнения отдельными ротами и батальонами боевых приказов», – вспоминал позже генерал А. С. Лукомский[74]. На Западном фронте осенью 1916 г. отказались идти в наступление дивизии 9-го армейского корпуса 2-й армии, а 1-я гренадерская дивизия гренадерского корпуса их активно поддержала[75]. Отказалась идти в атаку 2-я стрелковая дивизия, занимавшая позиции под Барановичами[76].

Новой формой антивоенных выступлений было братание солдат русской армии с солдатами противника. Начавшись в конце 1915 г. на Юго-Западном фронте, в 1916 г. оно распространилось на другие фронты. На Западном фронте братание имело место в 70-й артиллерийской бригаде и некоторых других частях. Оно носило неорганизованный характер и сводилось к встрече в межокопной полосе в основном с целью меновой торговли предметами солдатского быта. Во всех случаях братания жестоко преследовались командованием – братавшиеся разгонялись ружейно-пулеметным и артиллерийским огнем, сурово наказывались, вплоть до суда и расстрела.

Антивоенное движение солдат сопровождалось резким падением воинской дисциплины, ростом числа неповиновений командному составу, вcе большим углублением пропасти во взаимоотношениях солдат с офицерами.

Офицерство в большинстве своем было воспитано на традициях и в духе глубокого патриотизма, преданности Отечеству, уважения и беспрекословного исполнения требований воинских уставов. Офицеры также не хотели войны. Однако они ясно сознавали: если агрессор поднял меч и война началась, то ее надо вести до победы, так как поражение привело бы к территориальным потерям, политическому упадку, экономическому порабощению страны. Из этого упрощенного, но полного глубокого жизненного смысла и национального самосознания понимания и исходило отношение подавляющего большинства офицеров к войне[77].

Следует отметить, что офицерство в ходе Первой мировой войны претерпело значительные изменения. Кадровые офицеры в ходе военных сражений в большинстве были убиты. Поступавшие офицерские пополнения из мобилизованных студентов высших учебных заведений, представителей разночинной молодежи не всегда отвечали тем требованиям, которые им предъявляла суровая военная обстановка. Слабость офицерских пополнений признавали все – от командного состава до рядового солдата. Последние особенно часто затрагивали этот вопрос в письмах. «По-прежнему попадались резко отрицательные отзывы о вновь выпущенных офицерах», – сообщала одна из сводок военной цензуры о настроении в армиях Западного фронта за март 1916 г[78].

Таким образом, начавшийся процесс разложения русской армии коснулся основных ее составляющих – офицерской корпорации и солдатских масс. На фронте и в тылу солдаты все чаще отказывались повиноваться офицерам, исполнять приказы командования, оказывали сопротивление применению против провинившихся унижающих человеческое достоинство наказаний, убивали наиболее ненавистных командиров.

Такие случаи в 1915–1916 гг. имели место в Минске, Витебске, Бобруйске, дважды в Барановичах, Борисове и Рогачеве[79]. Причем происходило сближение солдатского движения с выступлениями рабочих и крестьян в тылу.

В конце 1916 г. антивоенные и антиправительственные выступления отличались массовым участием в них солдат. Крупные волнения солдат произошли в прифронтовой полосе: 25–26 октября 1916 г. в Кременчуге с участием свыше 6 тысяч солдат, в ноябре в Жмеринке – около 5 тысяч человек. 22 и 26 октября произошли волнения солдат на распределительном пункте в Гомеле, в которых приняли участие до 4 тысяч человек. Волнения солдат были жестоко подавлены карательными отрядами и регулярными частями действующей армии. Наиболее активные участники выступлений были преданы военно-полевому суду. В Гомеле 9 человек были расстреляны, 7 – отправлены на каторгу[80].