— Я увидела Омицу, подошла к ней, спросила у нее, как ты. Она ответила, что хорошо, только пьет много саке. И часто… — Ацухимэ мило наморщила лоб, что-то вспоминая, — и часто «ханадрит».

— Не так уж и часто, — вырвалось у Артема. «Ай-яй-яй, — тут же пришло ему в голову, — еще подумает, что я оправдываюсь. А это несолидно для большого феодала».

— И что ты еще успела узнать от Омицу? — может быть, с некоторой поспешностью задал он следующий вопрос.

— Мы говорили о ее будущем ребенке, — Ацухимэ вновь опустила взгляд. «Ну да, действительно, — подумал Артем, — об этом трудно не заговорить двум женщинам, когда одна ходит с животом».

— Я думаю, о женских делах можно будет поговорить в другое время, — Хидейоши сурово посмотрел на сестру. Потом снова перевел взгляд на Артема: — Ты хотел говорить прямо и открыто. Так вот слушай. Ты прав, двор пока не знает, как быть с тобой. Двор не знает, чего от тебя можно ждать. В Киото осведомлены обо всех твоих делах и начинаниях. И мнения высказывают разные…

— Ах вот как, осведомлены, — понимающе закивал Артем. — Впрочем, я и не сомневался в этом. Только вот хочется узнать, от кого в Киото получают сведения? Сам ведь понимаешь, есть некоторая разница в том, кто пишет донесения, друг или враг, доброжелатель или человек, за что-то на меня обиженный. Или вам разные люди пишут?

— Я не знаю, кто пишет, — сказал Хидейоши. И вряд ли, насколько Артем его знал, он обманывал. — Но о тебе говорят везде. Не только в императорском городке, в домах столицы, но и в Камакура.

— Я могу это подтвердить, — снова вмешалась в разговор Ацухимэ. — Женщины в Хэйан между собой только и говорят, что о Белом Драконе. Правда, больше обсуждают не дела и начинания, а высокий рост и белые волосы. Особенно волосы. Они гадают, какие могут быть дети у беловолосого великана и черноволосой девушки. Но это все лишь доказывает…

— Сестра! — в голосе Хидейоши прозвучали одновременно укор и мольба. — Я же сказал, о женских сплетнях вы поговорите позже.

Появился Рётаро с подносом. На подносе, разумеется, стояло все необходимое. Пока слуга расставлял плошки, кувшин, любимые Артемом крохотные деревянные стаканчики, все молчали.

Когда слуга закрыл за собой перегородку, первым вновь заговорил Артем:

— Ты мне все же не ответил, Хидейоши. А если я не поеду? Вот возьму и не поеду.

— Как же ты не поедешь?! — воскликнул Хидейоши. — Это же повеление императора!

— Как, как… А вот так! Не хочу я в вашу столицу! Мне и здесь хорошо. Чего я там забыл? Вот упрусь, и что тогда?

— Я не могу вернуться и сказать «Я не выполнил поручение». — Хидейоши всерьез задумался над словами Артема. Похоже, он ни с какого боку не рассматривал подобную возможность. — Я вынужден буду увезти тебя силой. Но у меня с собой мало людей, твоих самураев здесь гораздо больше. Тогда мы все погибнем. Это будет хорошая смерть — при выполнении приказа микадо.

Артем уже и сам не рад был, что затеял этот разговор.

— Хороши мы с тобой. Едва встретились, по бутылочке саке распить не успели, а уже «ты убьешь меня», «я пленю тебя». Ладно, — Артем махнул рукой. — Это, как правильно заметила Ацухимэ, «ханадра», и оттого все эти разговоры. Вот поживешь тут малость, выучишь слово «ханадра», научишься произносить его правильно, а главное, поймешь, что оно означает, тогда все наладится. А сейчас давай выпьем по глотку за встречу.

Глотнув, Хидейоши зашелся в кашле.

— Что это? — прохрипел чиновник.

Артем подмигнул:

— Саке номер два. Мой собственный рецепт. А то уж больно ваше саке дохленькое. Несерьезное. Пришлось припомнить, как это делается…

Как это делается, Артем знал по прошлой жизни — благодаря посещениям фургончика, где обитал цирковой конюх Михалыч. В сундуке, обклеенном вырезками из старых афиш, хранился самогонный аппарат. Этот аппарат с самурайской верностью сопровождал конюха на всех гастролях. В том фургончике частенько собиралась теплая компания, к которой примыкал и Артем. Впрочем, воздушный гимнаст отведал михалычевского нектара всего однажды. Граммов тридцать всего-то и принял, так, чисто в исследовательских целях. Проба не произвела на непьющего акробата сильного и приятного впечатления, скорее наоборот. Однако что не потребовалось цирковому артисту, неожиданно пригодилось древнеяпонскому феодалу. И в памяти услужливо всплыли объяснения Михалыча, как правильно выгонять чудесный напиток, неоднократно повторяемые им в фургончике, что называется, по просьбам трудящихся.

— Не бойся, — усмехнулся Артем, глядя, как прокашлявшийся Хидейоши подозрительно нюхает странный напиток. — Не отрава. Неужели осведомители ничего не написали об этом в Киото?

Артем вдруг заметил, как Хидейоши бросил быстрый взгляд на стаканчик Артема. Смотрит, пил ли сам Артем? Насторожило прозвучавшее слово «отрава»?

«Насторожило, — убедился Артем. — Вон каким взглядом стрельнул в меня».

Разговор и так-то не особо клеился, а теперь и вовсе грозил увянуть безвозвратно. Как-то все не так пошло… Если и дальше беседа старых приятелей станет развиваться в том же русле, то все запросто может закончиться ссорой и хватанием за мечи.

Надо было что-то сделать, как-то отвлечься, что ли.

Артем решительно встал.

— Пойдемте, покажу кое-что. Будете одними из немногих, кто это увидит. И уж точно — одними из первых. До вас только два человека это видели. Моя маленькая тайна. Тайна даймё Ямомото, если хотите. Хотя, признаюсь, сам до конца не пойму, что это такое и что это все означает… Ну, идемте же! Потом продолжим наш разговор…

Трудно сказать, удалось бы или нет уговорить Хидейоши куда-то там пойти — вдруг бы ему в голову пришло, что даймё заманивает их с сестрой в ловушку? — но все решила Ацухимэ.

Девушка поднялась с соломенного коврика не менее решительно, чем сам Артем.

— Пойдем, — сказала она. Повернулась к брату: — Мы слишком давно не виделись, надо снова привыкать друг к другу. Поэтому наш разговор, как и саке Артема, лучше пить маленькими глотками.

Брат посмотрел на сестру, немного подумал и согласился.

Путь занял немного времени. Требовалось всего лишь подняться на последний этаж, ну и там еще чуток пройтись, а потом еще немного подняться. И еще зажечь два фонаря-гандо.

Когда они оказались на месте с фонарями в руках, Артем подошел к сундуку. Откинул крышку, отступил в сторону, чтобы брат с сестрой подошли поближе и заглянули внутрь, и спросил:

— Ну как?

И приготовился насладиться произведенным эффектом.

Насладился, в общем-то, сполна. Эффект превзошел все ожидания. Ацухимэ вдруг повело, она оперлась рукой о стену, чтобы не упасть, зажала рот рукой. Хидейоши закаменел лицом и телом. Артем заметил, как у чиновника подозрительно заблестели глаза. Неужели слезы?

Честно говоря, Артем рассчитывал на удивленные восклицания, на град вопросов, но такой реакции никак не предполагал. Да что же это такое?