помнила слова. А в другом зале, где можно было слушать записи знаменитых далеко за пределами Исландии певцов, её так и тянуло потанцевать (временами она и не могла противиться этому желанию). Одним словом, Вальке было весело, Вальке было хорошо. Настолько, что в какой-то момент она сообразила, что ведёт себя, как экзальтированная девочка-подросток. Однако ни малейшего осуждения в глазах Сигги она не увидела. Очевидно, он был рад радовать Вальку.

На перекус отправились в расположенный поблизости супермаркет, где нашлось небольшое кафе с вездесущими кофемашинами. Не сказать, чтобы Валька очень любила сосиски в тесте, но для исландских точно следовало сделать исключение. А вот бараний суп в хлебе и неизменный скир на десерт точно оказались выше всяких похвал.

* * *

После небольшой прогулки с целью вдохнуть свежего воздуха на самой кромке океана они отправились дальше, в Ньярдвик. Как сказал Сигги, в следующий музей.

Валька наивно полагала, что с момента прибытия в Исландию она уже испытала весь спектр возможных эмоций. Она ошибалась.

Её обманул современный, даже «футуристический» вид здания музея, в центральном зале которого на высоте около полутора метров словно парил в воздухе гордый «Исландец», точная копия корабля викингов, построенного в далёком 890 году.

Вальке, конечно, было известно, что Колумб открыл Америку только для тогдашней «цивилизованной» Европы, тогда как «тёмные варвары» сделали это за полтысячи лет до него, вот только гордые европейцы в своё время предпочли об этом прочно забыть.

Из материалов экспозиции Валька узнала, что эту реплику викингского корабля строили из дуба и сосны целых полтора года (и на её создание ушло восемнадцать тонн древесины и пять тысяч гвоздей) и спустили на воду в 1996 году. В двухтысячном году «Исландец» — длиной двадцать пять с половиной метров и развивавший скорость до восемнадцати миль в час — повторил знаменитое путешествие Лейва Эйрикссона из Исландии к берегам Канады.

Валька смотрела на корабль — фактически, ладью — без всяких там трюмов и укрытий, где можно спрятаться от холода, непогоды и штормовых ветров, и пыталась представить себя на борту подобного судна среди суровых просторов Северной Атлантики. И что бы там ни говорили про кровожадных морских разбойников, Вальку поневоле переполняло восхищение стойкостью и смелостью отважных древних мореходов.

А экспозиции, рассказывающие о викингах Северной Атлантики и заселении Исландии, завершили этот переворот в её голове.

Торвард владел речной долиной до Протоков.

Торвард от Хросскеля ту землю взял без сроков.

А Торвардюр зовётся старший рода,

Чрез поколение до нашего героя.

В музее Валька много молчала, а на обратном пути до неё дошло, что теперь она смотрит на Сигги другими глазами — на его невозмутимость и на две косы, спускающиеся с плеч на грудь, казавшиеся ей ранее причудой или данью непонятной моде.

— Спасибо, — наконец прервала своё долгое молчание Валька. — Я сегодня многое поняла. Мне кажется, я даже поняла, кто ты такой.

— Я — потомок Торварда, которому дал землю Хросскель, а Торвард был отцом Смидкеля, отца Торарина и Аудуна, которые предводительствовали людьми из Пещеры. Торвард жил в Торвардовом Дворе и владел всей Речной Долиной до Протоков[1], — всё это Сигги произнес совершенно спокойно, почти бесстрастно. — Через каждое поколение старшего сына старшего мужчины в нашем роду вот уже несколько веков принято называть Торвардюром[2] в честь нашего предка-первопоселенца, по сути викинга. Торвардюром зовут моего отца, а деда звали Сигвальдом Торвардссоном. Надеюсь, я тебя не утомил этими генеалогическими рассуждениями.

— Нисколько. Я бы ещё послушала, — честно призналась Валька. — Значит, твоего сына будут звать Торвардюром? Или ты не старший мужчина в своём поколении?

— Как раз старший. У моего отца есть брат, но он на три года моложе. Только вот сыновей у меня пока что не предвидится…, — ответил Сигги и замолчал на некоторое время.

А потом вроде как сменил тему:

— Мы, вообще, пытаемся сохранять традиции предков, насколько это возможно в наши дни — в школе саги изучаем и скальдическую поэзию проходим, — и он заговорил стихами:

Пляска древ щитов[3] вершилась[4].

Пламень рук[5] и лёд ладоней[6]

Эгира огня[7] ив[8] статных

Стали ясени[9] стяжали.

Соли звери[10] быстры были

Солнца стругов[11] были крепки.

Вольно брали, яро бились —

Волки, вороны довольны.

Стихи эти Валька не поняла, поскольку Сигги прочёл их на своём родном языке. Однако же ей показалось, что смысл их она почувствовала, от этих слов веяло огнём и неотвратимостью.

— Это про твоих предков и вашу историю, да?

— Можно и так сказать.

Сигги как будто задумался на какое-то время, но потом продолжил:

— Наши предки были викингами, они ходили в походы. И не только за материальными ресурсами, если можно так выразиться. Историки говорят, что среди первопоселенцев на шесть мужчин приходилась только одна женщина. Так что самой желанной добычей было не серебро…

И тут у Вальки в голове нарисовалась совсем уж дикая картина: Сигги с развевающимися на ветру волосами хватает её на руки и несёт на свой корабль, и… «Размечталась, девушка», — осадила она саму себя и, на всякий случай, чтобы не выдать своих безумных фантазий, отвернулась и стала смотреть в окно на голубые от люпинов лавовые поля и горы вдали.

А потом, уже дома, глаза цвета стали,

Те, которые утром спокойно взирали,

Ныне пламенем, силой и смыслом пылали.

Если прежде вы, девушка, это не знали…

Если прежде вы просто глаза закрывали…

Что-то губы её и в ответ прошептали…

Прикоснувшись к ней раз, заглянув ей в глаза,

Он сказал ещё что-то, но что за слова?

Помнит сердце, но разум лишь только едва…

Она нежно касалась, но жадно порой.

И была удивлённой, увлёкшейся, злой…

Всё случилось пронзительно ясно, как боль.

Всё случилось как сон, словно бег за мечтой.

Для него всё случилось, как быть и должно,

Ожидаемо, сильно и ярко, легко.

И достаточно тоже он понял тогда,

Что ему не казалось, зачем здесь она.

А она и не знала об этом тогда.

Вернулись домой как раз к ужину. Сегодня Ауста расстаралась и приготовила обалденный салат из краснокочанной капусты с морепродуктами, а из всегдашней баранины — что-то необычайно нежное и восхитительное. Завершивший ужин скир с дроблёными орехами тоже пошёл на ура. Ну, и конечно, непременный кофе — казалось, Сигги может пить его бесконечно.