— С твоими ушами все в порядке, — сказал я.

— Значит, у тебя какие-то проблемы?

Я окунул палец в стакан и стал гонять лед по кругу. Люблю я звон льда о стенки бокала.

— Ничего такого важного, что можно было бы назвать проблемой, — сказал я. — Просто мелочь. Я не собирался скрывать это от остальных, просто не уверен, что у меня получится толком рассказать, поэтому и промолчал. Ты говоришь, что это странно. Наверное, потому, что это действительно странная история.

— Чем же?

Я решил больше не сдерживаться, сделал глоток виски и начал свой рассказ.

— Мне не дает покоя то, что я, вероятно, был последним, кто видел этого слона перед его исчезновением. Я видел слона семнадцатого мая после семи часов вечера, а узнал о том, что он исчез, после полудня на следующий день. Никто в этот промежуток времени больше слона не видел. В шесть вечера двери слоновника закрыли.

— Что-то я не уловила, — сказала она, смотря мне в глаза, — если двери слоновника были закрыты, как ты мог видеть слона?

— С задней стороны слоновника — что-то вроде маленькой горки или холма. Он находится на чьей-то частной территории, там и дороги-то нет, но с одной точки можно увидеть заднюю сторону слоновника. Вероятно, кроме меня, об этом никто не знал. Я нашел это место по чистой случайности. Как-то днем в воскресенье пошел побродить по местным горам, заплутал и, лишь приблизительно представляя себе направление, случайно вышел на это место. Передо мной открылась небольшая плоская площадка, на которой мог бы улечься один человек, а посмотрев сквозь кусты вниз, я увидел крышу слоновника. Чуть ниже кровли располагалось довольно большое вентиляционное отверстие, через которое можно было разглядеть слоновник изнутри. С этого дня я стал бывать там, с интересом наблюдая за слоном, когда он уходил в свой слоновник. Спроси меня кто-нибудь, зачем мне все эти хлопоты, я не смогу толком ответить. Мне просто хотелось понаблюдать за слоном в то время, когда на него никто больше не смотрел. Когда в слоновнике было темно, слона я разглядеть не мог, но ранним вечером смотритель зажигал лампу, чтобы заняться слоном, поэтому я все видел. Прежде всего я обратил внимание, что, оставшись наедине, слон и смотритель казались ближе друг другу, чем днем, когда они должны были играть роли слона и смотрителя. Это можно было понять с первого взгляда по незначительным движениям. Казалось даже, что днем они тщательно скрывают свою тесную связь, чтобы никто не смог ее заметить, а вечером, оставшись наедине, дают волю чувствам. К слову сказать, ничего особенного в слоновнике не происходило. Возвращаясь в слоновник, слон по-прежнему просто стоял, а смотритель просто занимался своей работой, мыл слона шваброй, собирал гигантские слоновьи лепешки с пола, убирал остатки ужина. И несмотря на это, невозможно было не заметить особую теплоту, чувство доверия, связывающие их. Когда смотритель мыл пол, слон помахивал хоботом и слегка похлопывал смотрителя по спине. Мне нравилось смотреть, как слон это делает.

— Тебе всегда нравились слоны? То есть не только этот слон? — спросила она.

— Наверное. Думаю, да, — ответил я. — Что-то в этих животных трогает меня. Мне кажется, что всегда так было. Хотя не знаю, почему именно.

— Значит, в тот день ты тоже поднялся на холм и наблюдал за слоном, — сказала она. — Какого, ты сказал, мая?

— Семнадцатого, — повторил я, — семнадцатого мая, после семи вечера. В это время день уже довольно длинный, небо было еще красным от заката. Но в слоновнике уже включили свет.

— Ты не заметил ничего особенного в слоне или смотрителе?

— Можно сказать, что не было ничего особенного, а можно сказать, что и было. Я не могу ничего сказать с уверенностью. Я ведь видел их не прямо перед собой. Вряд ли такому свидетелю, как я, можно доверять.

— Что там было?

Я сделал глоток виски, лед подтаял и стал тонким. Дождь за окном так и не унимался. Не усиливался и не ослабевал. Казалось, он стал неподвижной частью пейзажа, который никогда больше не изменится.

— Ничего там не было, — сказал я. — Слон и смотритель делали все то же, что и всегда, — уборка, кормежка, обычные дружеские вроде как игры. Все то же, что и обычно. Однако мне бросилось в глаза изменение баланса.

— Баланса?

— Баланса их размеров. Соотношения величины тел слона и смотрителя. Мне показалось, что это соотношение немного изменилось. Как будто разница между размерами слона и смотрителя уменьшилась.

Несколько секунд она смотрела в свой бокал с дайкири. Лед растаял, и вода просачивалась сквозь коктейль, словно океанское течение.

— Выходит, что слон уменьшился?

— Или смотритель увеличился, а может, и то и другое произошло одновременно.

— Ты не сообщил об этом полиции?

— Конечно нет, — ответил я. — Полиция бы мне не поверила, а скажи я, что в такой час наблюдал с холма за слоном, меня записали бы в список подозреваемых.

— Но ты уверен, что баланс был не таким, как обычно.

— Вероятно, — сказал я. — Не могу сказать ничего более того. Нет доказательств; я уже несколько раз повторял, что просто заглядывал внутрь через вентиляционное отверстие. Но поскольку я при таких же условиях видел слона и смотрителя больше десятка раз, сложно предположить, что именно в тот раз я просто ошибся. Именно так: сначала я решил, что меня подводит зрение, несколько раз закрывал глаза, тряс головой и смотрел вновь, но ошибки быть не могло — казалось, что слон уменьшается. Мне даже пришло в голову, что город, вероятно, приобрел нового карликового слона. Однако об этом ничего не сообщали, я бы не пропустил новостей о слоне, а значит, не оставалось ничего иного, как поверить, что старый слон, который жил здесь, по какой-то причине стал резко уменьшаться. Внимательно присмотревшись, я обнаружил, что повадки этого маленького слона один в один повторяют повадки старого слона. Когда его мыли, он радостно топал правой ногой по земле и своим тонким хоботом поглаживал смотрителя по спине. Странная картина. Я внимательно наблюдал за ней через вентиляционное отверстие, и мне казалось, что внутри слоновника течет время совершенно иного рода, от него веяло прохладой. Как будто слон и смотритель были рады отдаться этому новому порядку, который начал менять их, а может, частично уже изменил. Думаю, я не наблюдал за слоновником и тридцати минут. Свет в слоновнике погас гораздо раньше обычного, в семь тридцать, и с этого момента все поглотила темнота. Я остался стоять на месте, ожидая, что свет опять включится, однако он больше не включался. Так в последний раз я видел слона.

— То есть ты считаешь, что слон сжался, уменьшился, смог пролезть через прутья забора и сбежал, а может, и вообще исчез? — спросила она.

— Не знаю, — ответил я. — Я просто пытаюсь как можно точнее вспомнить то, что видел собственными глазами. И почти ничего не думаю о том, что могло случиться дальше. Я увидел слишком сильный образ и, честно сказать, вряд ли способен на то, чтобы анализировать последствия.