в последнее время вырос до ажиотажного. Бывший морской пехотинец Джек нутром чувствовал, что пандемия, возникшая, если верить новостям, по всему миру, закончится не скоро. Надо было готовиться к худшему. Риск заболеть был, конечно, и в этом отдалённом местечке. Но все меры предосторожности, какие ему были известны, он принял. И теперь надеялся на Бога и на себя.

Россия, блокпост на дальнем выезде из областного центра

Мелкий моросящий дождик шёл уже часов пять. Возле приспущенного шлагбаума уставший и раздражённый дежурный боец, чертыхаясь, докуривал очередную сигарету. Большой капюшон дождевика поблескивал в лучах дежурного освещения, почти полностью скрывая закрытое респиратором лицо постового. Светало.

Боковой люк стоявшего на обочине БМП приоткрылся, и голос старшего наряда капитана Семёнова донёс до постового радостную весть:

– Давай в машину, Лёха тебя сменит.

Лёха, большой грузный сержант, незамедлительно появился в проёме люка. Поправил пока ещё сухой дождевик и махнул товарищу рукой. Мол – иди, давай. А сам не спеша направился к шлагбауму.

Ещё минуту назад, казалось, что, услышав такие слова, постовой с разбегу бросится к военному «Уралу»-каптёрке, сбросит с себя тяжеленный дождевик, сменит промокшие ботинки на сухую обувь и наконец «нырнет» в тёплое нутро БМП. Но вот ведь какова человеческая натура! Стоит только увидеть, что вот оно, то, о чём ты мечтал целых четыре часа, стоя под дождём, и ради чего готов был бежать что есть сил к закамуфлированному грузовику, свершилось – ан нет. Теперь можно не спеша, точно так же, как и приближающийся Лёха, откинув надоедливый капюшон назад, лихо хлопнув по ладони товарища, смачно сплюнув и всем видом показав, что тебе сам чёрт не брат, вразвалочку дойти до «Урала». И, махнув ещё раз вновь заступившему постовому, потянуть ручку дверцы вниз и войти в каптёрку степенно – так, словно и не мечтал об этом последние четыре часа.

Движение по дороге мимо блокпоста было не таким насыщенным, как на главных магистралях, ведущих к другим городам. Здесь проезжали в основном жители отдалённых деревень, почти полупустых и заброшенных. И поэтому блокпост поставили как бы авансом. На блокпостах дежурили бойцы внутренних войск, а на КПП и СКП местный ОМОН и представители специальных санитарно-эпидемиологических бригад. Пока в СКП дежурили в основном три–четыре медика. И лишь в очагах эпидемии медленно, но, как говорится, уверенно возникающих по всей стране, дежурил полный штат с соответствующим медицинским оборудованием.

Областной центр в зону карантина не входил. Пока. Поскольку граница закрытия проходила по одним только медикам известным параметрам, но принцип действия в кризисных ситуациях «лучше сейчас перебдеть, чем потом перебздеть» никто не отменял – и посты, СКП и КПП спешно расставляли по всей области. Приказ перекрыть всё, даже лесные тропы исполнялся добросовестно, хотя в этой российской глубинке вряд ли можно было учесть все направления перемещения граждан. Без документа о прохождении обсервации10 никто права передвигаться по дорогам не имел. Но ведь в России не зря говорят: «Закон – что дышло, куда повернёшь – туда и вышло!» За всеми «народными тропами» не уследишь. Однако власти, напуганные масштабами и скоростью распространения смертельной заразы, старались.

Стало совсем светло. Дождь, к великой радости постовых, закончился.

– Повезло Лёхе, – подумал ночной дежурный, спускаясь по лесенке из «Урала». Он был уже переодет. Дождевик и промокшая обувь отданы старшему сержанту – «начальнику» каптёрки.

Возле шлагбаума уже стояло трое бойцов, и Лёха – сержант, широко жестикулируя, что-то им рассказывал.

– У меня кореш служит в «инженерных» в Кемеровской области, так вот их направляют в одну из тамошних карантинных зон минировать просёлочные дороги. Не дай бог, у нас такое начнётся – это сколько ж народу подорвётся, бедолаги, – сокрушённо качая головой и совсем по-детски вздыхая, произнёс широкоплечий боец.

– А пусть не лезут. Сапёры ж табличек кругом понатыкают с предупреждениями, – ответил ему коренастый смуглый паренёк.

– На заборе тоже написано было, – как-то горько усмехнулся Лёха.

– И всё же так надо, – добавил, вздохнув, третий постовой, поправив на груди автомат.

– И откуда взялась-то зараза эта? – выругавшись, то ли спросил, то ли констатировал коренастый.

– Из-за «бугра», понятно дело, – уверенно ответил сержант. Всем своим видом давая понять, что двух мнений быть не может.

– Да у них тоже везде почти, как у нас, – ответил коренастый.

– Смотрели, как в Индонезии расстреляли колону машин? – третий собеседник облокотился о брус шлагбаума.

– Во! Там не церемонятся! – смуглый боец повёл автоматом из стороны в сторону.

– Приказ открывать огонь только в очагах заражения, ну это у нас, а у этих азиатов сам чёрт не поймёт, – резюмировал сержант.

– Э-ээ! Давай азиатов не трогать, а, – делая суровое лицо, но всё-таки как-то добродушно сказал коренастый.

– Ты, Тагир, уже русский азиат, – хлопнул товарища по плечу Лёха.

– Наполовину, – согласился коренастый.

Из-за поворота показался легковой автомобиль с включёнными фарами.

– Ну, вот и первый на сегодня, – сказал Лёха, и бойцы заняли места, согласно боевому расписанию.

Областной центр на Урале. Квартира мастера очистных сооружений Скорнякова

– Ты кто? Президент? Генеральный директор? – голос срывался на крик. – Ты сантехник! Дерьмовоз! О господ-и-и!

– Заткнись! Достала уже! Битый час тебе талдычу – всех с семьями забирают на очистные. Всех! – мужчина устало опустился на край старенькой тахты.

– Зачем?! Сдохнуть среди твоего дерьма? – маленькая щуплая женщина, на вид совсем девочка, вытерла рукавом халата заплаканные глаза.

– Да у нас там чище, чем в унитазе президента. И потом, Лизонька, – ласково, сменив тон, продолжал мужчина, – мы там будем в изоляции, полной изоляции и никакая зараза к нам не пристанет.

– Ну да! Зараза к заразе не пристаёт, – уже более миролюбиво, краешком губ изобразив подобие улыбки, но всё ещё сварливым тоном произнёсла Лизонька.

– Нет, правда, хватит реветь, давай собирайся, машина через час придёт.

Женщина резко приникла к широкой груди мужа. Он совсем не ожидал такого от своей не в меру разбушевавшейся супруги. Только что она, вспоминая бога-мать со всеми святыми, была, как разъярённая камышовая кошка. Назвать её тигрицей у Семёна Скорнякова не поворачивался язык. Фигурка жены больше напоминала ему почему-то именно камышовую кошку, которую он и видел-то всего один раз в какой-то передаче о животных. А вот поди ж ты – запомнил.

Семён ласково погладил её по голове, рука прошла по спине, скользнула на маленькие упругие ягодицы. Он поднял жену на руки и прижал к себе.

– Ну всё, пусти! Мир! Всё, иду собираться! – а сама обняла за шею и прильнула поплотнее.

Через сорок минут они уже сидели