Что касается Уэбба, его ранение — это ее вина, а к тому же ей не нравился вид его раны. Разве ему не понадобилась ее помощь, когда он спускался по лестнице в гостинице и поднимался по ступенькам в вагон поезда?

В Галвестоне слуги Тристы могли позаботиться о нем как следует. Кроме того, кажется, он все больше зависел от нее. Этот храбрый мужчина впадал в панику, стоило ей предложить любой вариант, в результате которого они бы разлучились.

Когда в первый раз она упомянула о том, что покидает его, он схватил ее за запястье и, вытаращив глаза, заявил:

— Вы не можете оставить меня одного. Я никому не доверяю, кроме вас. — Потом он громко застонал. Что ей оставалось делать?

Капитан позвал клерка и послал его к ближайшему торговцу за парой брюк, после чего отослал ее из комнаты, а клерк помог ему одеться, как будто она не видела его задницу в полной красе.

Сахарная Энн вздохнула. Может быть, это и мудро. Правда, она приврала насчет его задницы, ну, насчет того, что нет в ней ничего особенного. Пятая точка Уэбба оказалась тугой и мускулистой, как и все его тело, и совершенно замечательной. Нельзя сказать, что у нее большой опыт с задницами тех, кто ростом выше восьми футов или около того. Хотя она считала себя прогрессивно мыслящей женщиной в отношении человеческого телосложения, на самом деле Сахарная Энн видела голые ягодицы только еще у одного мужчины, а именно у Эдварда, когда однажды вскрывала нарыв. Презренный трус вел себя ужасно при обычном уколе иголкой, зато капитан Маккуиллан держался удивительно стоически во время всей весьма серьезной обработки раны.

— Вы в порядке, сэр? — спросила Сахарная Энн.

Он растянул губы и изобразил подобие улыбки, которая больше походила на пародию.

— Со мной все как надо.

Она нахмурилась. Как надо? Ерунда. Полная ерунда. Любой, у кого есть глаза и хотя бы половина мозгов, сказал бы, что этот мужчина серьезно болен: лицо Уэбба было пепельного цвета, глаза горели лихорадочным блеском, пальцы впились в подлокотники так отчаянно, что побелели суставы.

Ему нельзя двигаться. Ей придется остаться еще на день или на несколько дней вместе с ним в гостинице. На данном этапе день-два не играли роли в ее планах; к тому же капитан заплатил за комнату и за еду.

На пути в Галвестон Сахарная Энн сидела без своей вуали, которая осточертела ей и раздражала до смерти. Поскольку капитан уже видел ее лицо и поскольку новые пассажиры сядут в поезд на побережье, она сорвала пыльную косынку со шляпы и затолкала в чемодан. Прежде чем они отбыли, она сообщила Тристе о времени приезда и предупредила о том, что с ней больной, а также попросила прислать экипаж на станцию, больше для капитана Маккуиллана, чем для себя. Как ей запомнилось еще с детства, большой прекрасный дом Тристы находился всего в нескольких минутах езды от вокзала.

Сахарная Энн откинулась на спинку сиденья и стала вспоминать о пожилой женщине, которую впервые встретила в семейном склепе на кладбище. Она частенько ускользала от гувернантки, чтобы пойти на кладбище, положить цветы, сорванные в саду, поговорить с бабушкой, мамой, папой и Джоном. Ей было так одиноко без них, она так по ним тосковала, что просто не находила сил терпеть.

Миссис Ла Вин как раз клала цветы, когда Сахарная Энн подошла поближе к склепу. Триста Ла Вин оказалась кузиной ее бабушки.

— Как мне повезло! — воскликнула Сахарная Энн. Она думала, что желтая лихорадка унесла все ее семейство, кроме дедушки Джейкоба.

Они с новоявленной родственницей проговорили долго и прониклись друг к другу симпатией. Но когда Сахарная Энн упомянула о миссис Ла Вин при дедушке, старик пришел в такую ярость, что ей показалось: он вот-вот взорвется и умрет на месте. Никогда, никогда она не должна говорить с той женщиной снова — такова была его реакция.

Когда Сахарная Энн попыталась узнать почему, дедушка Джейкоб шлепнул ее. На самом деле шлепнул. Она была настолько ошеломлена, что просто стояла на месте и смотрела на него. Он тотчас пожалел, что поднял на нее руку, — это было видно по его лицу. Он испугался сам того, что сделал, хотя, строго говоря, не был физически сильным человеком. Дедушка пробормотал что-то малопонятное насчет отвращения и черной овцы и потребовал, чтобы его внучка переходила на другую сторону улицы, если когда-нибудь снова встретит это существо.

Однако, встретив миссис Ла Вин через несколько недель, Сахарная Энн не перешла на другую сторону улицы. Они остановились поговорить, а потом пошли поесть земляничное мороженое в кафе.

После этого они часто встречались, чтобы полакомиться мороженым, — каждый четверг днем, после урока фортепиано. Сахарной Энн все больше и больше нравилась кузина ее бабушки, у которой был такой успокаивающий голос, мелодичный смех и которая часто рассказывала разные интересные истории. Девочка всегда ела мороженое очень медленно, чтобы растянуть время и подольше побыть с Тристой.

К сожалению, однажды в четверг дедушка Джейкоб случайно прошел мимо кафе и бросил взгляд внутрь. Сахарная Энн тоже увидела его и замерла, словно парализованная, а он вошел и, сдернув ее со стула, вывел из кафе, сделав при этом вид, что не заметил миссис Ла Вин.

С того момента кто-то постоянно следил за ней, каждую секунду, даже когда она ездила на кладбище, а вскоре ее отправили в Пенвортскую женскую академию к миссис Эффингтон. Сахарная Энн так никогда и не простила за это дедушку.

В детстве она любила Галвестон-Айленд. Теперь, когда поезд катился по высокому мосту над волнующимися водами залива, Сахарная Энн в каждом вздохе парового двигателя слышала: «Домой. Домой. Домой».

Чудесные вспышки воспоминаний затопили ее, они проникали в сердце и заставляли дыхание замирать.

Аромат печенья с корицей и запах сухих духов матери, соленый воздух, крики чаек; смех и теплый песок между пальцами ног. Пухлые щеки Джона и сияющие глаза, когда он восхищенно визжал, убегая от мчащейся на него волны, или когда смотрел на крылья бабочек, порхающих с цветка на цветок. Катание на широких папиных плечах или мамина кровать, где можно было выпить чашку дымящегося шоколада, — неслыханное удовольствие. Нежная улыбка бабушки и теплые объятия, даже когда Сахарная Энн вела себя не слишком послушно.

Сахар, специи и все хорошее, из чего сделаны маленькие девочки.

Сахарная Энн Спайсер. Нет лучше мисс в целом свете.

Светлая радость папы. Ну и пускай, что нет у нее передних зубов.

Щекотка и хихиканье. И любовь. Много любви.

Сахарная Энн отчаянно моргала и осторожно шмыгала носом, потом подняла подбородок. Вода под мостом, как сказал бы дедушка Джейкоб.

К тому времени когда поезд зашипел и остановился на станции Уотер-стрит, Сахарная Энн поняла, что капитан Маккуиллан выглядит совершенно ужасно. Она попросила помочь пассажира в коричневом котелке, сидевшего через проход; после того как все вышли, они с трудом вывели капитана из вагона. Хотя он, казалось, был в полном сознании, но время от времени стонал, пока его снимали с поезда, и даже пробормотал несколько не слишком вежливых слов. Она не обратила на них внимания, сочтя их за бред больного.