Из всего сказанного выше видно, что если армейское командование больше страшило в обороне Крыма морское и воздушное направление – особенно до приезда Ф.И. Кузнецова, – то флотских руководителей больше всего волновало сухопутное. И Моргунов правильно подметил: «Военсовет ЧФ считал, что Севастополь надо оборонять на Перекопе»[24]. И для его укрепления флот ничего не пожалел, помог 51-й армии оборонительными материалами: взрывчатыми веществами, фугасами, колючей проволокой, металлом. На Перекопе и у Сиваша были установлены флотские батареи, инженерное оборудование которых было проведено под руководством флотского военного инженера И.А. Лебедя. К Перекопу была выдвинута морская пехота и флотская зенитная артиллерия. Из Севастополя в Каркинитский залив в сентябре начнут выходить корабли для артподдержки наших войск на Перекопе. Была сформирована особая флотская авиагруппа, в составе бомбардировщиков, штурмовиков, истребителей, под командованием генерал-майора В.В. Ермаченкова, она совместно с авиацией ВВС 51-й армии, которой командовал полковник В.Д. Судец, поддерживала наши немногочисленные части на Перекопе, постоянно возмещая нехватку пехоты. Но все это называется помощь и поддержка. А напрашивались и другие, более капитальные, решения на суше: по войскам и их инженерному обустройству. Только они гарантировали успех в разгроме врага на нашем, очень выгодном для нас, Перекопском рубеже. Это должно было стать главным в обороне Крыма.

Надо было усерднее, с прилежанием и грамотно, выполняя июльские директивы фронта, уже в июле начать создавать многополосную, траншейную (а не окопноячеечную), глубоко эшелонированную оборону, с отсечными позициями, и на всем Перекопском перешейке от Перекопского вала до Пятиозерья у Ишуня, на протяжении всех 30 километров, памятуя, что основой жесткой обороны должна стать траншея, а не окоп и ячейка, не выдержавшие экзамена в первых боях с немцами. Только такие полевые сооружения с траншеей и на большую глубину, заполненные нашими войсками по нормам оперативной плотности в обороне, принятыми у нас перед войной (в Полевом уставе и в выступлениях наркома обороны), могли задержать и измотать такого сильного противника, каким была тогда германская армия. И строить эти сооружения требовалось силами нескольких дивизий, под личным руководством командования корпуса и корпусных инженеров, знатоков инженерного дела, пехотного и танкового боя, то есть тех, кому предстояло там сражаться.

А чтобы оперативнее решать вопросы, напрашивалось штаб крымских войск вывести из Симферополя, находившегося в 120 километрах от главного сухопутного направления, и подтянуть его ближе к Перекопу, к примеру – в Джанкой, а КП – в Воинку. А штаб корпуса, а затем – армии продолжал оставаться в Симферополе до последнего дня, да еще и с соблюдением воскресного дня в качестве выходного, как записал маршал Н.И. Крылов в «Огненном бастионе» (с. 14). Таково было положение с инженерным строительством главного рубежа обороны Крыма.

Прямым следствием неправильного определения направления главного удара противника (то ли с моря и воздуха, то ли с суши) явилось (помимо ошибок в инженерном оборудовании Перекопа) совершенно недостаточное количество войск, выдвинутых на Перекоп.

Приняв смелое решение о выдвижении на север трех дивизий, командарм поставил 276-ю и 106-ю дивизии на южном побережье Сивашского залива (небезопасное направление) и только одну – 156 сд – на самом угрожаемом направлении, на Перекопском валу. По нормам оперативных плотностей (сложившихся в мировой военной практике), полнокровной дивизии – в 15 тысяч человек (такими считались у немцев, у нас и других армиях) для надежного удержания рубежа на важном направлении, каким в августе становился Перекоп, нарезается полоса обороны по фронту шириной до 4–6 километров. А так как крымские дивизии по числу активных штыков были намного меньше штатных (маршал К.К. Рокоссовский в «Солдатском долге» мечтал всю войну о дивизиях в 5 тысяч активных штыков), то для успешной обороны 9-километрового Перекопского вала требовалось сразу поставить на нем две дивизии в первый эшелон и одну дивизию – во второй эшелон. Тем более, что им всем предстояло создавать надежные оборонительные рубежи для себя, ибо до этого там мало что было сделано, как гласил доклад генерала Моргунова, предстояло перелопатить горы грунта, уложить многие сотни кубометров дерева, сотни тонн металла, забетонировать ДОТы, заложить фугасы и мины, поставить двухполосное проволочное заграждение, каждое в три кола. И в этом флот – коль скоро Военсовет флота намеревался защищать Севастополь на Перекопе – готов был помочь армии материальными средствами, живой силой и огнем, всего этого на флоте было в достатке, чтобы помочь армии превратить Перекоп в неприступную крепость. Была и возможность сформировать для Перекопа несколько бригад морпехоты.

Все было у нас для удержания Перекопского вала. Не хватало распорядительности и упорства в достижении цели, в выполнении задачи, поставленной фронтом, а затем Ставкой. Напрашивалось поручить оборону самого опасного направления – Перекопа крупному штатному армейскому соединению, каким тогда являлся 9-й корпус, со сложившимся управлением войсками. Начинать все – инженерную оборону и выдвижение войск – еще в июле, когда фронт приказал Батову укреплять Перекоп, чтобы к началу вражеского штурма Перекопа – 24 сентября – все закончить, уже дополнительными силами при Кузнецове.

Что касается обороны Сивашского направления, то и здесь сама природа нам благоприятствовала – здесь перед нашими войсками широкая водная полоса с илистым дном, здесь можно иметь меньшие плотности боевых порядков. Для обороны южного побережья Сиваша имелись прибывшая еще при Батове, с материка 271 сд и две вновь сформированных только что – 184 сд и 172 сд; последняя – славно повоевавшая потом под Севастополем. А для ПД О были вновь формируемые 320 и 321 – я дивизии и три кавалерийских – 42,46,49-я дивизии, а также морские части и народное ополчение – 33 истребительных батальона, как пишет П.И. Батов.

Но комкор-9 не решился вообще выдвигать войска на север, а командарм-51 не пошел на большее, чем сделал 18 августа. Слишком большой пресс давил на Ф.И. Кузнецова, он испытывал сильный психологический нажим в виде указаний по противодесантной обороне, высказанных сомнений о правомерности его перегруппировок и особенно развединформаций. И тут его можно понять, хотя не всегда и не во всем оправдать.

Поэтому пять стрелковых и три кавлерийские дивизии – правда, еще не все сформированные, не полностью вооруженные – продолжали дислоцироваться по всему Крыму и строить полевые укрепления на территории полуострова и на побережье против воздушных и морских десантов, о подготовке к высадке которых не было обоснованных данных на руках и у Батова, и у Кузнецова.

Можно утверждать, что оперативное построение крымских войск и инженерная оборона Крыма в сентябре сорок первого в войсках 51-й армии не были продуманы. Войска не были сосредоточены на наиболее угрожаемом – перекопском – направлении, откуда надо было ждать главного удара противника. Был грубо нарушен важнейший, выработанный военной наукой и записанный в уставных документах, принцип массирования сил на основном направлении ведения боевых действий.