время представиться. Он показал рукой приглашающим жестом принять участие в трапезе, и Кирун, если это было его имя, присоединился к ним. Утолив голод, он опять коснулся своей груди и произнес:

– Кирун.

Моран в свою Очередь коснулся своей груди и сказал:

– Боб…

– Б… об, – повторил индеец.

Тогда Моран представил Баллантайна.

– Билл.

– Б… илл.

Представление Клэрамбара вызвало некоторое затруднение: археолога звали Аристид. Но Кирун после некоторого усилия произнес:

– Стид…

Итак, лед был сломан. Индеец вытянул из– под своего одеяния маленькое зеркальце, положенное Бобом на опушке, и, показав его Клэрамбару, стал что-то говорить. Когда тот кончил, Боб спросил профессора:

– Что он говорит?

Он говорит, что хотел бы еще такие же зеркальца для своих друзей…

– Скажите ему, что у нас есть другие, но он и его друзья должны помочь нам отыскать их на полянке, где лежат наши вещи.

Между Клэрамбаром и индейцем произошел довольно долгий разговор, после чего профессор повернулся к Бобу.

– Кирун – вождь племени и согласен с помощью соплеменников отнести наш багаж к подножию плато в обмен на подарки, которые мы им дадим. Но сначала он приглашает нас в селение, которое в нескольких часах ходу отсюда.

– Прекрасно, – заключил Боб. – Но, наверное, нам лучше провести ночь здесь, и пусть Кирун будет нашим гостем. А завтра на рассвете отправимся в селение…

Селение лакандонцев занимало довольно широкую площадку, в центре которой располагались два десятка крупных хижин, покрытых банановыми листьями. Рядом на выжженных участках пробивались ростки кукурузы и табака, до которого лакандонцы большие охотники.

Несколько поодаль находилась самая крупная хижина – для богов. Они были изображены в виде человеческих фигурок, а перед ними стояла чаша с пеплом пихты, каучуком и какими-то ароматными корочками. Статуэтки явно были доставлены сюда из развалин каких-то майских храмов, выглядели гладко отполированными, хотя были очень примитивными.

Кирун и другие лакандонцы хорошо знали район и, конечно, расположение старых храмов в джунглях, куда они каждый год отправлялись на поклонение. Клэрамбар попытался расспросить их о затерянном плато и таинственной Золотой книге, но люди этого племени никогда не поднимались к вершине: это было табу. Так что лакандонцы, хоть и согласились нести поклажу до отвесной стены, подниматься отказывались.

Моран и компаньоны пробыли в индейском селении почти месяц. Им построили хижину несколько в стороне от остальных, и жизнь потянулась мерно и спокойно. Несколько раз Кирун водил их глубоко в лес, где находился храм в форме пирамиды, ныне полуразрушенный. Сохранившиеся кое-где скульптуры изображали демонов с дикими профилями, тела которых увили лианы и корни. Порывшись в земле, они нашли несколько небольших масок из обсидиана, похожих на фигурки, к которым индейцы в селении подставляли чаши. Эти маски остались от странного народа майя, происхождение которого затерялось во мраке времен. Морана и Клэрамбара с Баллантайном все больше и больше охватывало желание добыть Золотую книгу и донести секреты майя до людей нынешней цивилизации.

После того как лакандонцы наконец привыкли к белым, было решено отправиться к плато. Все трое были теперь в хорошей форме и смотрели в будущее с надеждой.

И вот ранним утром они вышли в сопровождении десятка индейцев-носильщиков и направились к той самой полянке, на которой оставалось их основное имущество. Поляна находилась где-то на полпути между индейским селением и плато, так что, забрав снаряжение, они будут уже не столь далеко от цели.

И все-таки Боб спрашивал себя, что их ждет на вершине плато. Задумывался он и над тем, что это была за музыка, которую слышал в храме Линдсом…

Глава 6

Это случилось на девятый день после их выхода из индейского селения. Багаж экспедиции был уже захвачен, и с каждым днём группа приближалась к плато.

В этот день они разбили лагерь на берегу маленькой речушки. Моран, Клэрамбар, Баллантайн и Кирун расположились неподалеку от воды. Старый ученый, шотландец и индеец молча курили. Моран же, который никогда не находил удовольствия во вдыхании и выдыхании табачного дыма, сидел чуть в стороне, погруженный в свои мысли. Его охватило какое-то болезненное чувство. Может, на него повлияла тишина джунглей, изредка разрываемая дикими криками каких-то зверей? Действительно джунгли на этот раз были необычно тихи. А может быть, это просто разыгралось воображение?

«Воображение, – подумал он. – Конечно, воображение, и ничего другого…» Да и что могло случиться необычного? Они шли большой группой, хорошо вооруженные, и к тому же в районе не должно было находиться никаких враждебных племен. Дикие животные при приближении их разбегались, не рискуя нападать на столь многочисленный отряд. Но что-то всё-таки было не так. Моран никак не мог отделаться от своего странного ощущения. Чтобы стряхнуть с себя какие-то злые колдовские чары, Моран повернулся к Кируну и спросил на лакандонском диалекте, который кое-как пытался изучать:

– Скоро мы доберемся до плато?

Индеец сделал неопределенный жест.

– Два дня… Три дня, может быть… – сказал он.

Он погасил свою бамбуковую трубку и, поглядывая по сторонам, сильно втягивал в себя воздух, как это делает охотничья собака в поисках дичи.

– Плохо, – сказал он через минуту. – К нам идет большая опасность-

Боб понял, что инстинкт не подвел его, потому что Кирун, человек примитивный и более чувствительный, тоже это почувствовал.

Кирун поднялся и зашагал к воде. Боб тоже поднялся и, прихватив карабин, последовал за ним. И вдруг он почувствовал резкую боль в пятке. В ногу вцепился огромный, почти в сантиметр, коричневый муравей. Боб быстро расправился с насекомым и вместе с Кируном продолжал обозревать окрестности. Они увидели еще несколько крупных муравьев, которые, шевеля усиками, как антеннами, казалось, что-то передавали своим собратьям.

Моран и Кирун обменялись взглядами и стали внимательно разглядывать насекомых, которые явно были авангардом огромного воинства. Теперь люди почувствовали запах муравьиной кислоты, доносившийся из-за полога деревьев. Пройдя несколько десятков шагов вперед, они увидели то, от чего у француза по вискам потек холодный пот: через лес маршировали колонны амазонских муравьев. Шла слепая всесокрушающая сила, не признающая никаких преград и препятствий.

Говорили, что они убивают на своем пути все живое и полностью выметают селения, почему и получили еще одно название – муравьи-уборщики, или муравьи-дворники. Может быть, в подобных историях было много преувеличений, но Боб знал, что люди удирают от этих полчищ сломя голову. Француз и индеец снова обменялись взглядами. Лицо аборигена на этот раз стало серо-пепельного цвета.

– Очень плохо, – сказал он. – Мы быстро уходим…

Во все лопатки