litbaza книги онлайнСовременная прозаЧеловек отменяется - Александр Потемкин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 113
Перейти на страницу:

— Алло, Буфет (кличка Сергея Сергеича Рубашкина), чем это мозги твои заняты?

— Ха-ха, роскошью и блеском зала. Великолепно! Царственно!

— Как же это получается, твой рот занят печенью, потому что мозги заняты блеском роскоши?

— Ох, не соображаю я, дорогой Иван Степанович. Все так удивительно сверкает. Волшебство! — еле ворочая языком и тяжело дыша, проговорил он.

«Яркий свет мешает этому типчику окунуться в поиски самого себя. Его бы в подвал, к крысам, к объедкам грызунов. Ох, ох, как необыкновенно думалось бы там о проблемах собственного я», — злорадно пришло мне на ум.

— Скажи, голубчик, — начал я свою атаку, — мне представляется, что на вечеринках, на которые ты бываешь приглашен, твой аппетит звереет и ты поедаешь все, что видишь. А когда сам платишь за ужин, то тяга к деликатесам у тебя значительно скромнее или отсутствует вовсе. Чем можешь объяснить такую особенность?

— Значит, я прожорлив в гостях и ограничиваю себя в еде за собственным столом? Честно говоря, никогда не замечал, — Рубашкин с трудом проглотил кусок печени, его кадык опустился вниз под самую шею, застрял там, потом вернулся на прежнее место, и Сергей Сергеич, жадно вдохнув, продолжал. — В кругу пригласивших меня друзей я, действительно, излишествую, чтобы показать степень своего особого удовольствия быть рядом с ними. Ведь в России демонстрировать воздержание к яствам и напиткам — плохой тон. Да тут не только желудок можно вспомнить, а вообще подумать: к чему у нас воздержание поощряется? К насилию? Нет! К хамству? Нет! К лести? Нет! К богатству? Нет! К сексу? Нет! К расточительству? Нет! К криминалу? Тоже нет! Может, вы знаете, какое у нас, русских, воздержание поощряется? К чему? Мне лично в голову приходит лишь стабилизационный фонд. В нем уже более ста пятидесяти миллиардов долларов, а на затраты мучительное табу. Кремль у всех нищих воздержания требует. «Для чего вам деньги сегодня? Вы же привыкли нищенствовать! Ждите, мы знаем, когда время наступит. Тогда получите…» Но еще большего воздержания требуют у нас к политической власти! Тут тоже — не замахнись и видов никаких не имей. Забудь, что можно быть избранным, и не мечтай въехать в Кремль! Но больше же ничего! Вот как! Других никаких феноменов нет. Все открыто для потребления! Поэтому народ наш — за безмерное владение. За безграничное пользование! За неумеренное поглощение! А я как все! Вон какой аппетит за вашими столами! Ножи и вилки гостей отстукивают непрекращающийся гастрономический парад победы! Так что если бы я сейчас здесь ни к чему не притронулся или взял лишь кусочек балычка либо хвостик стерляди, вы бы очень даже изумились: «Стол завален вкуснятиной, а вы взяли кусочек рыбки. Неуважение какое-то». Так, Иван Степанович? Вы же обязательно обиделись бы?

Я прослушал Рубашкина и понял, что атака на его сознание не получилась. Отбился, мерзавец! Виртуозно отвел мои претензии. Продемонстрировал недурной серый материал-с! «Да, крепкий пень, — мелькнуло в голове. — Не ожидал! Надо к чему-нибудь другому придраться. По-солдатски, без фантазий наехать на пустячок. Чтобы истерику вызвать, вытребовать преклонение перед моей личностью. В этом же моя высшая цель. Ведь скучно с ними до смерти, невмоготу!

В этот момент ко мне подбежал мой помощник Аркадий. «Иван Степанович, — шепнул он мне на ухо, — уже сорок миллионов собрали. Отяжелел пул».

— Продолжай, тереби люд, выворачивай карманы, до ста надо натянуть. Ты меня понял? — бросил я. — Кто жаться станет, позови меня, я из него по-другому деньги вытрясу. Пошел!

— Эй, Буфет, — вернул я свое внимание к Рубашкину, но уже более жестко и развязно, — а я-то подозревал, будто ты страдаешь булимией, то бишь, обжорством. Да и кличка твоя к этой мысли меня подталкивала. Чревоугодие, хоть и страшный порок, у меня вызывает лишь желание посмеяться. Противно, но в меру! Гадко, но еще не так, чтобы пускать в дело кулаки. Чего я терпеть не могу, так это твой постоянный приход на мои вечеринки в костюмах фирмы «Винальди» Ты хоть знаешь, кто носит одежду этого бренда?

— Нет!

— Как это нет? — почти заорал я. — Ну да, есть люди, страдающие исключительным беспокойством из-за предполагаемых недостатков внешности или неприятных для окружающих особенностей. Ты что, маскируешься? У тебя тайны от приятелей? С нами проводишь время, время замечательное, яркое, полезное, а сам скрытничаешь, и не по-нашему, а по-иностранному, прячешься не куда-нибудь за угол или под кровать, что в русских традициях, а в платье! Боже мой — в одежду от «Винальди»! (Может, не очень убедительный оказался повод для наезда, но именно это пришло мне в голову, и я стал распаляться). Это ведь чисто французские трюки с переодеванием. Как можно постоянно, публично болтать о русском духе, характере и о преимуществах всего национального, но с помощью тряпок прятаться от соотечественников! Скрывать свои недостатки таким постыдным образом. Ты заслуживаешь пощечины, — тут, долго не раздумывая, я отвесил ему тяжелую оплеуху. Моя нерушимая склонность ни во что не ставить человека пришлась тут кстати. Я вообще очень легко нарушал правила общения и без каких-либо переживаний и раздумий непринужденно переходил от чистоты к пошлости и наоборот.

— Признайся, Рубашкин, — продолжал я орать, — что скрывается у тебя за костюмом итальянцев! Почему ты запер себя в тесные формы «Винальди»? Не скрываешь ли ты ничтожный дух, греховный образ жизни, непреодолимую тягу к подлости? Пришла пора сказать об этом открыто. Наливай стакан водки и начинай исповедоваться. Да-с, именно так. Кто, господа, готов поддержать меня?

— Пусть рас-ко-лет-ся! Все это о — чень сквер-но. Вдруг это не — проста—я тайна, а умо—помрачи-тельная! — заикаясь, выговорил Дубасов, мордастый воротила рекламного бизнеса. Его глаза выпучились, брови приподнялись, образовывая на лбу шпалеры глубоких морщин.

— Пора, Сергей Сергеич, язык развязывать. Может, у вас зараза под костюмом? Аномалия какая-то костная или насекомые? Я полностью согласен с господином Гусятниковым: обществу нужны подробности! — рассмеялся низенький господин Шин, оптовый торговец луком и чесноком.

— Не торопись, Буфет, дай водки хлебнуть, а потом можешь секретный клубок того… распутать, — ухмыльнулся Птырь, чиновник из городской мэрии. Многолетнее занятие казенным делом притупило у него чувство реальности и вызвало оскудение некогда небедного словарного запаса. — Может, и мне стыдно станет, что я того… недосмотрел что-то. А?

— Сейчас он начнет врать. Знаем мы этих господ Рубашкиных… Правду у них не выскоблишь! Кажется, все очевидно, а они открещиваются! Отказываются! Врут! У меня нет и капли уверенности, что он сознается! Что выставит напоказ свое уродство! — яростно воскликнул Пузанов. Слова он выговаривал резко, четко, тоном непререкаемого авторитета. Прокурор областного ведомства, Пузанов когда-то на юге работал вместе с действующим генеральным прокурором. Поэтому теперь он стал чрезвычайно важен и высокомерен. Говоря, он потирал руки с такой любовью, будто лаская бумажонку о своем назначении на заоблачную должность.

— Tuohuan, что в переводе с китайского переодевайся, — бросил я небрежно. — Сейчас же докажи публике, что ничего такого не скрываешь. А то позже нажрутся эти кутьи гоголевские и некому будет доказывать. Опять все забудется. Уж нет! Скидывай одежды!

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 113
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?