– Послушай, вали отсюда! – шагнул к «гусару» Жерар. – Нам плевать на любых инспекторов. Все это сопли… мерд!

– Сколько тебе лет, Марк? – спросил незнакомец. На ругань Жерара он не обращал внимания.

– Семнадцать…

Какие-то светлые искорки блеснули в воздухе. Блеснули и пропали. Жерар дернулся и опрокинулся на спину. Попытался подняться, но захрипел, изо рта струей хлынула кровь.

В руке незнакомец сжимал пистолет. Похожий на парализатор, но только ствол куда толще. У парализаторов стволы всегда матовые, а этот блестел.

– Он же… колесничий… Был… – только и выдохнул потрясенный Марк.

Кто этот тип в мундире гусара? Лицо с орлиным носом и твердым подбородком, лишенное какой-либо мимики. Казалось, он говорил, не разжимая губ.

– Давно здесь? – спросил убийца.

– С утра, как в поле выгнали, – признался Марк.

– Давно на Колеснице, спрашиваю?

– Двенадцать лет. – Марк дернулся, застонал, схватившись за бок: удар Жерара все еще давал о себе знать. – Жерар меня терпеть не мог… – зачем-то пожаловался он.

– Как звали твою мать? – продолжал импровизированный допрос незнакомец.

– Ата. Кажется…

– Ата… – повторил «гусар». – Это сокращенное имя, не так ли? – Марк не ответил, только пожал плечами. – Но ты ведь не с самого детства раб?

– Мне было пять лет, когда на Вер-ри-а меня сделали рабом…

Марк уже не сомневался, что незнакомца интересует именно он, сборщик ле карро с усадьбы Фейра. Это было удивительно, невероятно. Но это было именно так.

«Гусар» неспешно подошел к Марку. Вдруг наклонился, перевернул раба на живот, ткнув лицом в грязь, заломил руку за спину. Все произошло так быстро, что Марк не успел опомниться. Лишь в глазах потемнело от боли. А потом он почувствовал, что шея немеет, и следом – ни с чем не сравнимое ощущение: как будто в позвонках завелась какая-то мерзкая тварь, она ворочается и скребет, скребет…

Незнакомец тестировал его ошейник. Марк завыл – не от боли, нет, от унижения, из глаз потоком хлынули слезы. Ему всегда казалось во время тестирования, что его, Марка, раздавливают, как клопа. Чувство унижения было столь сильным, что ему хотелось визжать, царапать землю, выть…

Незнакомец отпустил его и отошел в сторону, разглядывая индикатор щупа. Тонкая игла мигала то зеленым, то красным. Марк остался лежать на земле. Три года назад он поклялся себе, что никому не позволит больше провести тестирование… Что скорее умрет… Да что толку рабу клясться… в самом деле, смешно… Смешно… Он всхлипнул. Громко. Хотя старательно стискивал зубы – показывать свою слабость не хотел. Раб!

– Ты пойдешь со мной, Марк с Вер-ри-а, – сказал «гусар «, убирая щуп в футляр.

– Куда?

– Куда я скажу. Одно лишь могу добавить: далеко…

– Ничего не выйдет. Я не могу.

– Это почему же? – спросил человек насмешливо.

– Баронский комбраслет. Если хозяин не отдаст приказа, я не смогу пересечь границу усадьбы. Ты думал, почему мы тут сидим и с поля ни ногой? А? – с издевкой спросил Марк.

Раба все время ломают о колено. Берут и ломают… ломают… ломают… Марк задыхался. Раб не может даже умереть… гордо умереть… у раба нет гордости… есть послушание… смирение… покорность… ненавижу…

– Я «заморозил» твой управляющий чип. Так что хозяин тебе не указ.

– Надолго?

– На час.

– И что? Каждый час ты будешь проделывать … это? – Марк брезгливо передернулся.

– Придется.

– Лучше сразу пристрели.

– Всего пять или шесть инъекций.

– Нет! – завопил Марк, – Нет! Нет!

– А что ты предлагаешь? – неожиданно спросил незнакомец.

Что предлагает Марк? Ха-ха… Что может предложить раб? Вдруг мелькнула шальная мысль. Что, если?..

– Я могу достать комбраслет барона. Я знаю, как это сделать. Но надо, во-первых, убрать одну камеру наблюдения перед домом. А во-вторых… во-вторых… – Марк запнулся.

– Так что – во-вторых? – спросил незнакомец.

– Вы возьмете с собой еще и Люса. Он мой напарник. Если я убегу без него, с Люса шкуру спустят. Или убьют. Честное слово.

– Хорошо, прихватим твоего друга. Говори, где браслет?

– В хозяйской усадьбе. Я могу достать. Это не так уж трудно, – торопливо заговорил Марк. Честно говоря, ничего подобного от себя он и сам не ожидал. В мыслях появилась удивительная легкость. Во всем теле – тоже. – Хозяин снимает браслет после того как отдаст утром все приказы и кладет в ящик. Я сам видел, когда на той неделе меня позвали прибирать в доме. Сегодня ночью в доме была пьянка… то есть бал… Хозяин до утра не ложился. Набрался изрядно. Теперь дрыхнет. И браслет снял – Жерар его вызвать не мог. – Марк наклонился, снял с запястья убитого надсмотрщика комбраслет. – Вот мой пропуск. Пойду в дом и достану браслет барона.

– Удерешь и выдашь меня?

– Нет.

– Почему я должен тебе верить?

– Я дам слово.

– Слово раба? – уточнил незнакомец.

– Разве раб не может дать слово?

– Конечно, нет. Над своей волей ты не властен. Пойдем вместе. Все равно мне придется убирать камеру у входа. И запомни: выдашь меня – убью.

«Инспектор» оттащил тело убитого в поле, уложил в межу и забросал ботвой. Теперь Жерара долго не найдут. Придется киберпса вызывать.

Они зашагали к усадьбе. Марк впереди, так называемый инспектор в форме гусара – за ним. На «гусара «никто не обратит внимания: таких ряженых в это время года на полях усадьбы предостаточно: колесничие готовятся к реконструкции Маренго.

Марк то и дело хватался за бок. Тело ныло, как будто по нему проехал трактор. Но в то же время Марк чувствовал: он больше не может быть рабом. Не может – и все. Время рабства истекло. Закончилось. Вышло. Марк не знал, откуда взялось это чувство. Но оно все усиливалось, росло с каждой минутой. Что-то в нем сломалось раз и навсегда.

«Замороженный чип больше меня не контролирует», – сообразил он.

Зачем он, Марк, понадобился этому человеку? И как «инспектор» легко, играючи прямо, прикончил Жерара… Жерар – скотина, кто спорит. Но разве незнакомец это знал?

Они шагали по тропинке вдоль дороги. Никто из усадьбы не встретился им на пути. Рабов отправили в поле. А хозяин после «бала» почивает и видит сладкие сны. Попались, правда, навстречу два всадника в белых австрийских мундирах. В седлах они держались из рук вон плохо, потому старались не смотреть по сторонам. Они что-то прокричали безлошадному «гусару», но слова их отнесло ветром, а в следующую минуту всадники промчались мимо. Один «австрияк» обернулся и чуть не вылетел из седла, потому как в этот миг конь его решил махнуть через канаву.