– Конечно. Отопление испортилось, кухарка только что родила, нам не завезли продовольствие, и у нас есть лишь видеокассета «Форт Байярд»… Я шучу, все остальное у нас в порядке.

Вопрошавшему осталось только улыбнуться в ответ.

– Если номер комнаты начинается с двойки – это на втором этаже, с тройки – на третьем, – продолжала Натали. – Так что не перепутаете. Но нет лифта и кондиционеров. Зато там, сзади, есть бассейн. Если у кого-нибудь имеется гарпун и удастся разбить лед, то есть шанс выловить тюленя. Только без меня, пожалуйста. Пока что нам везет, снег еще не выпал.

– А озеро зимой замерзает? – спросил номенклатурный работник.

– Нет. Оно слишком большое и глубокое, а морозы бывают редко. Кататься на коньках придется в другом месте.

– Ах, вот оно что – это коньки, а я-то думал, что за тяжесть в вашем чемодане! – повернулся плотный, коренастый мужчина к красивой женщине, говорившей по-итальянски.

– Нет. Это моя энциклопедия в пятнадцати томах, я перечитываю ее перед тестами, – метко парировала она.

С помощью нескольких реплик Натали удалось разрядить обстановку, завязав шутливый разговор, способствующий знакомству в нашей специфической среде. Она грациозно повернулась.

– А теперь вы можете пройти в свои комнаты и принять душ. Это не приказ, вовсе нет. Если вы желаете пропустить рюмочку в баре, пожалуйста, он открыт. А… вот и остальные…

Наши товарищи по несчастью, тяжело дыша и отдуваясь, ввалились в холл: подъем был крутоват, а им хотелось скорее присоединиться к нам, и они поднимались слишком быстро. Натали снова раскрыла свою тетрадь.

Мне досталась комната № 211, предпоследняя, в конце коридора. Обстановка – в традиционном стиле загородных гостиниц, не в пример отелям «Хилтон» или разноязыким караван-сараям. Широкая деревянная кровать, покрытая толстым пуховым одеялом, простенький ночной столик с плохо выдвигающимся ящиком, две небольшие красные занавески на узком окне, а вместо встроенных шкафов – огромный платяной шкаф, занимающий большую часть комнаты и наполовину преграждающий вход в ванную; был и телефон. Я проверил матрац, подпрыгнув на нем два-три раза (жестковат, но довольно удобный), потом снял трубку черного телефонного аппарата, висевшего на стене в изголовье кровати, – единственная уступка модерну. Я раз десять набрал номер. Никто не отвечал. Возможно, Натали была одна в приемной, занимаясь новыми постояльцами. Или, может быть, нас хотели изолировать от цивилизованного мира.

Послушавшись совета Натали, я принял душ в крошечной кабинке за шкафом и начал переодеваться. Во что мне одеться? Меня когда-то учили, что одежда – важный элемент общения, ее замечают в первую очередь. По одежке встречают… К нынешней обстановке не подходил обычный наряд – серый костюм и темный галстук. Я выбрал бежевую куртку и синие брюки – этакий ненавязчивый шик – нечто среднее между прогулочным и выходным костюмом. Немного крема после бритья, и я был готов спуститься на первый этаж.

Натали, разместив нас, теперь священнодействовала за стойкой бара. Мои компаньоны-конкуренты прибывали по одному, нерешительно топтались у входа, затем присоединялись к пришедшим ранее. Довольно просторный зал бара заполнился быстро. Чувствуя себя не в своей тарелке, одни слонялись по залу с бревенчатым потолком, другие подолгу стояли у стеклянной двери, притворяясь, будто рассматривают пейзаж, или с преувеличенным вниманием разглядывали лубочные картинки с изображениями гор, развешанные по стенам. Впечатление – словно ты на вернисаже, где никто ни с кем не знаком и где нет ни одной картины, заслуживающей внимания. Похоже, остальные чувствовали то же самое: все заказывали по стакану оранжада и потом искали уголок поукромнее, откуда можно наблюдать за другими, оставаясь незаметными.

В конце концов сгущавшуюся атмосферу разрядил весельчак, один из тех, кто неизбежно присутствует в любой туристической группе: общительный южанин громко комментировал все, что видел. Он сообщил, что зовут его Моран, погода холодновата и по профессии он упаковщик. С солдатским юмором, вульгарность которого плохо скрывалась живостью, он каламбурил по поводу рода своей деятельности, говоря, что готов упаковать и Натали, если, конечно, она находит его привлекательным. Натали молча улыбнулась. Четыре или пять человек окружили его, спеша вступить в шутливую перепалку. Красивая женщина, говорящая по-итальянски, обернулась ко мне, заметив:

– Ему платит профсоюз массовиков-затейников?

Остроумного ответа я не придумал. За моей спиной два пожилых кандидата изучали изображение какого-то животного, стоящего на скалистом выступе. Один утверждал, что это серна, другой – пиренейская серна, но их ограниченные познания в зоологии не позволили прийти к согласию. Толстяк, погрузившись в одно из трех находящихся в зале кресел, с недовольной гримасой перелистывал туристический проспект.

А в этот момент Натали хлопнула в ладоши, чтобы привлечь наше внимание.

– Теперь все к столу! После ужина, в половине девятого, вы должны собраться в рабочем кабинете на втором этаже, справа от лестницы, для получения инструкций. Приятного всем аппетита.

Стоящий рядом со мной высокий худой мужчина с чрезмерно выступающим кадыком вздохнул:

– Держу пари, что нам подадут фондю[1]. В Альпах все начинается с фондю, чтобы люди размякли.

Он проиграл. Подали раклет[2].

Столовая была в том же стиле, что и все остальное: деревянные панели на стенах, массивные балки, поддерживающие потолок; большой камин, пока пустой, занимал часть стены, увешанной старинными деревенскими ручными орудиями труда неизвестного назначения. Стояло четыре больших круглых стола, покрытых тяжелыми красными скатертями. Вокруг трех столов стояло по шесть стульев. Четвертый пустовал. Мы расселись как придется, южанин Моран – посреди небольшой группы, которая его окружала еще в баре.

Моим соседом оказался господин с большим кадыком просто потому, что в дверь мы вошли одновременно. Усевшись, он протянул мне руку и представился:

– Хирш. Вильям Хирш. Я занимаюсь информатикой.

У него был очень низкий голос. Я не большой знаток анатомии, но мне кажется, что размер кадыка не имеет к этому никакого отношения. Я учтиво представился:

– Карсевиль. Жером Карсевиль. Я занимаюсь организационными вопросами.

– В таком случае вам без меня не обойтись, – заключил Хирш.

Сидевший напротив нас тщательно одетый худощавый мужчина в темном костюме и галстуке насмешливо поглядел на него сквозь очки без оправы.

– Да, – произнес он, – вообще-то надо бы начать с исправления ошибок информатики.

От такого выпада Хирш едва не подпрыгнул.

– В информатике нет ошибок. Наоборот, все очень логично. Дело в том, что люди не всегда логичны. Отсюда – все заблуждения.