— Да. — Она прижалась к его губам, и они прислонились к хрупким стенам хижины. Жозеф прижал ее к себе. Поцелуй был таким долгим, что они чуть не задохнулись. Недалеко от них во дворе, где работали рабы, раздался удар хлыста. Жозеф провел руками по плечам и груди Айши.

— Когда я снова увижу тебя?

— Как только они отошлют меня домой завтра, я пойду к маслобойне и подожду тебя там.

В хижине послышался шорох. Жозеф быстро повернулся, раздвинул волокна сахарного тростника, которыми был завешан вход, заглянул внутрь и поморщился. Айшу охватил озноб при мысли, что кто-то подслушал их короткий разговор. Жозеф, вздрогнув, отступил назад, и они обменялись долгим взглядом, перед тем как разбежаться в разные стороны.

Задыхаясь и обливаясь потом, Айша добежала до начала сада и замедлила шаг. Люди, бросая на нее быстрые взгляды, продолжали работать. Растения здесь поливали водой из потока, вращавшего мельничное колесо. Зеленые бобы, маис, редиска, капуста, помидоры, маниока, картофель и сладкий ямс — все росло этим сезоном на длинных грядках. За ними ухаживали рабочие, следившие за садом и фруктовыми деревьями. Айша тоже трудилась здесь до четырнадцати лет. По достижении этого возраста всех, способных работать, отсылали на поля, сахарный завод или же отправляли слугами в дом. Айша боялась стать служанкой хозяина: она переносила тяжелый труд, но не смогла бы пресмыкаться. Девушка видела, как многие ее подруги обучились вкрадчивым манерам домашних рабов, и жалела их. Теперь Айшу также позвали в дом, и у нее возникло ощущение, что ей угрожает опасность.

Отсюда все становилось необычайно четким. Зеленые и золотые ковры садовых растений, над которыми, склонившись, медленно двигались черные фигуры, приземистое строение сахарной фабрики с дымком, курившимся над его крышей, серо-зеленый тростник на сахарных плантациях, дом хозяина, пальмы, полукругом стоявшие у подножия низкого холма и словно сливавшиеся с голубоватой горой Пеле. Айша повернулась и пошла прочь.

Дом мадемуазель Антуанетты стоял недалеко от ворот плантации, рядом с дорогой, ведущей к побережью. Айша добралась туда через несколько минут и толкнула железные ворота. Они открылись, освобождая проход на посыпанную гравием дорожку. Девушка сразу окунулась в прохладную тень деревьев. Она закрыла ворота и минуту постояла, любуясь элегантным ухоженным садом.

Мадемуазель Антуанетта называла свой дом вдовьим, хотя, строго говоря, она не была вдовой. Айша понятия не имела, что значит вдова, но слово звучало так, будто речь шла о важной персоне. Временами в разговорах о французском королевском дворе мадемуазель упоминала вдовствующую королеву, и всегда с большим уважением.

Айша прошла по тропинке к террасе, где мадемуазель сидела, как обычно, в тени шезлонга, покрытого парчой. Айша поклонилась, и мадемуазель оглядела ее с нескрываемым любопытством.

— Смотри-ка, я всегда забываю, какая ты высокая. — Светло-голубые глаза, обрамленные черными ресницами, сверкнули. — Давно ли это было? Месяц назад? Повернись!

Айша подчинилась и посмотрела через плечо, подумав о том, как мало мадемуазель изменилась за то время, пока она знала ее. Хотя она привозила модные платья из Франции, всегда казалось, что мадемуазель одета в одной и той же манере: верхние пастельные юбки, две нижние и белая легкая ткань на плечах и на груди. Она не носила ни золота, ни драгоценных камней, только ленту с камеей или бусы на шее. Сегодня на мадемуазель были бусы из светлого янтаря под цвет ее волос. Она исключительно заботилась о своей коже, поскольку веснушки, появившиеся в детстве под жарким солнцем Мартиники, не могла вывести примочками из лимонного сока и ромашки. Они сразу бросались в глаза на ее белом лице и руках, но, несмотря на этот недостаток, мадемуазель считали на острове элегантной и оригинальной женщиной. У ее был вкус, а вкус — это все. Айша знала это со слов самой мадемуазель.

— Ты стала гораздо лучше. Подойди сюда и посмотри в зеркало.

Айша поднялась на террасу и прошла к высокому зеркалу у дальней стены салона. В этой комнате, самой большой на первом этаже, было два французских окна. Перед одним из них и стояла Айша. Она повернулась спиной к цветущему саду, вглядываясь в прохладную темноту салона, и ей казалось, будто перед ее глазами темнота глубокого колодца. В зеркале отражалась высокая фигура в белом платье, спускавшемся ниже коленей, с рукавами до локтей. Золотисто-коричневые от загара руки и ноги. Над вырезом платья стройная шея, прямые плечи. Голова обмотана белой хлопчатобумажной тканью, завязанной над ухом. Волос не видно, а поскольку свет лился сзади, то черты лица неразличимы. Айша напрасно пыталась рассмотреть почти белую девушку, о которой говорил Жозеф, или слишком высокую рабыню, как утверждала мадемуазель Антуанетта. Айша видела неизвестное создание. За день до этого знакомая фигура успокоила бы девушку, но сейчас она нервничала, впервые в жизни переступив порог дома мадемуазель. Теперь, стоя близко к зеркалу и видя свое лицо, Айша почувствовала боль. Она оглянулась на мадемуазель, и та сказала:

— Садись, не маячь перед глазами.

Айша села в привычной позе в уголке террасы, поджав колени и обхватив их руками. Мертвую тишину дома нарушало лишь жужжание мухи. Даже ящерицы, гревшиеся на камнях в саду, лежали неподвижно, высунув язычки.

Мадемуазель вздохнула:

— Так мирно, но так скучно. Я не видела общества целую неделю. Брат сказал мне, что ждет визитера завтра к обеду, но я не могу пойти к нему из-за отца Огюста. Его разочарует, если я пропущу его службу во вторник. — Ее рука, нырнув под подушку, извлекла оттуда изящный томик. — Наконец у меня есть новое издание «Генриады». Я немного обеспокоена тем, как ты справишься с военными терминами, но он больше концентрируется на людях, чем на артиллерии.

Мадемуазель просматривала книгу, а Айша прислонилась спиной к беседке из вьющихся растений. Она вспомнила все, что мадемуазель говорила ей о Вольтере, хотя в ее словах было много противоречий. Вероятно, это одно из произведений, которые можно читать, не краснея. Когда Айше разрешили взять книгу в руки, ее охватила дрожь. Книга была открыта на любимой поэме мадемуазель, и в душе Айши она также занимала особое место, но об этом не подозревала ленивая женщина, сидящая рядом с ней.

Мадемуазель Антуанетта ле Бо де Моргон откинулась в шезлонге и с наслаждением слушала, как девушка читает посвящение, сделанное Вольтером его величеству королю Людовику XV по случаю битвы под Фонтенуа в 1744 году. Она сразу же решила звать девушку сюда чаще. Мадемуазель уже забыла, что чтение — весьма пикантное развлечение. Ее