Привычный к возлияниям Дмитрий Шуйский быстрее всех осушил свою чашу. Закусывая выпитое вино ложкой красной икры, Дмитрий Шуйский с любопытством стал разглядывать князя Пожарского, сидящего за столом напротив него.

На вид Дмитрию Пожарскому было около тридцати лет. Он был статен и довольно высок ростом. Желтый польский кафтан с восемью шелковыми завязками и с длинными кистями на груди смотрелся на нем ладно и красиво. У князя был высокий покатый лоб, низкие густые брови, прямой нос, светло-карие проницательные глаза. Его густые черные волосы слегка вились, свисая почти до самых плеч. Короткая густая борода Пожарского также была вся в завитках, и цвет ее был заметно светлее, чем его волосы.

Держался Дмитрий Пожарский уверенно и без раболепства, взирая прямым открытым взором на своих знатных сотрапезников. Отвечая на вопросы Василия Шуйского, который желал знать его мнение относительно последних событий, князь Пожарский говорил неторопливо, как бы взвешивая каждое свое слово на невидимых весах. Голос у князя Пожарского был сильный и громкий. Хотя князь Пожарский и старался в обществе царя и его братьев разговаривать потише, тем не менее чувствовалось, что властность его натуры вполне соответствует тембру его голоса.

Чем дольше вели беседу с князем Пожарским Василий Шуйский и его братья, тем им становилось очевиднее, что этот воевода со смелым взглядом и властным голосом как никто другой подходит для сопровождения царских даров, предназначенных крымскому хану.

Всю трудность поручения, возложенного на него Василием Шуйским, князь Пожарский в полной мере осознал, когда увидел войско, с которым ему предстояло сопровождать до Оки царское золото. Под началом у Пожарского оказались остатки Лубянского стрелецкого полка в количестве ста шестидесяти человек во главе с полковником Степаном Горбатовым. К стрельцам были присоединены тридцать бывших разбойников вместе с их главарем Тимохой Сальковым, который в прошлом году добровольно сдался на милость Василия Шуйского. В разрядных списках бывшие злодеи Салькова были записаны «царевыми служилыми людьми». Обычно дьяки из военного разрядного приказа отмечали таким образом в своих бумагах казаков и гарнизонных ополченцев.

Дмитрий Пожарский был поражен тем, что люди Салькова и он сам так и не были привлечены к царскому суду за грабежи и убийства. К тому же почти все они являлись беглыми холопами, и только за это по «Судебнику» им грозило суровое наказание. Вместо этого Василий Шуйский даровал прощение Тимохе Салькову и его злодеям, зачислив их в свое войско.

В помощники князю Пожарскому был назначен боярин Борис Лыков, его давний недоброжелатель. Боярин Лыков всячески старался втереться в доверие к Василию Шуйскому, донося ему о зреющих среди московских бояр заговорах, выполняя его различные неприглядные поручения, когда требовалось кого-нибудь запугать или подкупить. Вот и на этот раз, желая угодить Василию Шуйскому, Борис Лыков на свои деньги собрал и вооружил отряд стрельцов в четыреста человек.

Дмитрий Пожарский чувствовал, что без услуг боярина Лыкова, падкого на подлости, Василий Шуйский обойтись никак не может.

Не доверяя Лыкову, Василий Шуйский поручил охрану золота Дмитрию Пожарскому. Однако, после того как царские дары будут вручены Кантемир-мурзе, князю Пожарскому надлежало отправиться к своему гарнизону в Зарайск, а боярин Лыков должен был вместе с татарами выступить против Лжедмитрия, засевшего в Серпухове.

Борис Лыков был старше Дмитрия Пожарского почти на пятнадцать лет, поэтому он держался с ним как умудренный жизненным опытом военачальник. Это слегка коробило Пожарского, который покуда не проиграл в своей жизни ни одного сражения, в отличие от Лыкова, коему уже доводилось не раз спасаться бегством от врагов.

В разговорах с Пожарским боярин Лыков недвусмысленно намекал ему на то, что, мол, он находится у него в подчинении лишь до передачи золота Кантемир-мурзе. Затем Лыкову предстояло разделаться с Лжедмитрием руками крымцев и не допустить к Москве гетмана Жолкевского.

«А ты, князь, поедешь к себе в Зарайск стеречь наше южное порубежье, — молвил Борис Лыков, задирая нос перед Пожарским. — Иными словами, ты всего лишь сторож, а я — государев полководец».

Дисциплина в разношерстном воинстве, поступившем под начало Пожарского, была из рук вон плохая. Бывшие разбойники Салькова и спешно набранные ратники Лыкова на каждом шагу грубили младшим командирам, засыпали на посту во время дневных и ночных стоянок, играли в кости на деньги и вещи, занимались воровством, часто бывали во хмелю.

Пожарскому приходилось самому проверять дозоры, встревать в пьяные драки между людьми Салькова и Лыкова, отнимать у нерадивых воинов игральные кости и хмельное питье. Если бы не помощь Степана Горбатова и его стрельцов, которые не утратили воинской выправки, отряд Пожарского рассыпался бы еще в пути, не доходя до Оки. Опираясь на своих слуг и стрельцов полковника Горбатова, Пожарский сумел наладить дисциплину в своем небольшом войске, действуя сурово и неумолимо. Провинившихся ратников Пожарский велел оставлять без пищи, наказывал кнутом и нагружал тяжелой работой во время привала. Причем первым показательно был бит плетьми Тимоха Сальков, посмевший в пьяном угаре грубить Пожарскому.

Если, выступая из Москвы, отряд Пожарского напоминал плохо управляемую орду вооруженных людей, то в Коломну эти же ратники пришли, уже имея вид спаянного дисциплиной войска. В голове небольшой колонны развевался багряно-золотой стяг Пожарского, в хвосте отряда реяло знамя боярина Лыкова. В середине находился обоз из нескольких повозок, в одной из которых везли золото для крымского хана, а в остальных было нагружено продовольствие и походные шатры. Повозки охраняли стрельцы полковника Горбатова, одетые в длинные красные кафтаны с белыми галунами и высокие красные шапки с загнутым верхом.

Слуги Пожарского и боярина Лыкова, а также люди Салькова ехали верхом. Все прочие ратники шли в пешем строю.

В Коломне, расположенной при слиянии Москвы-реки с Окой, отряд Пожарского задержался на три дня. Пожарский не знал, где именно конница Кантемир-мурзы выйдет к Оке. Дабы выяснить это, князь Пожарский отправил в дальний дозор в заокские степи четверых конников из числа людей Салькова. Эти конные сторожи, вернувшись, доложили Пожарскому, что войско Кантемир-мурзы, миновав Тулу, двигается к городку Кашире. Пожарский без промедления повел свой отряд туда же. От Коломны до Каширы было двадцать верст, поэтому отряд Пожарского прибыл туда раньше татар. Кашира, расположенная на правобережье Оки, являлась такой же приграничной крепостью, как и Зарайск. Но в отличие от Зарайска, цитадель которого была возведена из камня, стены и башни Каширы были деревянные, возвышаясь на земляных валах.

Воины Пожарского разбили стан на берегу Оки с таким расчетом, чтобы можно было при случае отразить нападение многочисленной орды Кантемир-мурзы. Позади наскоро вырытого рва Пожарский повелел установить наклонный частокол, обе имеющиеся у него пушки князь велел вкатить на небольшой холм, повернув их жерла в сторону степи. У подножия холма Пожарский распорядился поставить полукругом повозки, создав из них дополнительный рубеж обороны. Русские шатры были раскинуты за холмом, но не как попало, а тоже полукругом, дабы перед ними имелась широкая площадка для построения и переклички всего отряда.