— Ради всего святого, что это? — прошептала она.

Пайпер пожала плечами.

— Не находишь, что объяснения тут излишни? У тебя в руках второй из трех дневников. У меня он проходит под кодовым названием «Годы Бритни Спирс».

— Но…

Бренна умолкла на полуслове, села ровнее и склонила голову набок. Пайпер уже давно не видела, чтобы ее разговорчивая подруга лишалась дара речи.

— Если вкратце, — продолжала Пайпер, — первый том — это «Расцвет», а третий том — он самый короткий и содержит все детали обвинения в убийстве и суда, не говоря уже о потрясающем зигзаге в развитии событий, который оказался для меня полной неожиданностью, — я бы окрестила «Наутро после…»

Бренна в замешательстве нахмурила брови.

— Но ведь это не может… — Она взяла паузу, чтобы по-другому сформулировать мысль. — Ты уверена, что это та самая Офелия Харрингтон?

Пайпер кивнула.

— На все сто.

— Женщина, боровшаяся за отмену рабства?! Та, чей портрет висит в каждой начальной школе Массачусетса?!

Пайпер снова кивнула.

— Это Клаудия с тобой поделилась? — Бренна растерянно замотала головой. — Ее три месяца умасливали, чтобы она одолжила музею фамильные подсвечники! С какой бы радости она отдала тебе нечто настолько… настолько… провокационное?

Пайпер усмехнулась.

— Ну, тут целая история…

Бренна оборвала подругу, замахав руками:

— Подожди!

Пайпер понимала, что происходит: мысли подруги на всех парах несутся по прямой колее расспросов, и ее невозможно ни замедлить, ни остановить, пока неистовое любопытство не будет удовлетворено. Благодаря этому Бренна была выдающимся ученым и зачастую докучливым собеседником. (Если не верите, спросите любого из ее бывших парней.)

Бренна нахмурилась.

— Ты как-то говорила, что куртизанка, которую судили в Лондоне в 1825 году, не может быть твоей Офелией Харрингтон, что это нелепость. Ты сказала, что это пустые, бездоказательные домыслы.

— Да, говорила.

— А еще ты говорила, что звучали инсинуации, будто бы в прошлом Офелии Харрингтон имеются таинственные темные пятна, но обосновать ничего не удалось.

— Так и было, — ответила Пайпер, — до прошлой пятницы, Примерно до семи вечера, когда я раскусила ручку пополам, разбила очки, споткнулась о дорожный сундук Офелии Харрингтон и оттуда выпали дневники, которые последние сто восемьдесят семь лет были спрятаны в двойном дне.

Бренна ахнула. С чрезвычайной осторожностью она протянула руку и вернула документы на кофейный столик, словно боясь, что страницы рассыплются у нее на ладонях.

— Где оригиналы? — прошептала она.

— Под замком в специальном хранилище БМКО с системой климат-контроля, погребены в кипах домашних счетов Офелии.

Бренна скривилась.

— Домашние счета? То есть дневники лежат вместе с записями вроде списков продуктов?

Пайпер улыбнулась.

— Именно. «Зайти к мяснику». «Навестить зеленщика». «Отыметь лорда Веллингтона по полной программе после чая».

Бренна мягко улыбнулась и закивала, обдумывая ситуацию.

— Ты ведь понимаешь, что напала на главную жилу?

Пайпер улыбнулась в ответ.

— Да, от меня это не ускользнуло.

— Кому ты еще рассказала?

— Ни единой живой душе.

— Наверное, это разумный ход.

Бренна, вне всяких сомнений, была женщиной с незаурядным умом. Ибо только женщины с таким умом к тридцати четырем годам становились профессорами с докторской степенью на гарвардском отделении социологии. Поэтому, когда взгляд Бренны метнулся к копировальной машине и, ничего не пропустив, вернулся к Пайпер, стало ясно, что она обо всем догадалась.

— Ты брала дневники домой, не так ли? И скопировала их здесь, втайне, вместо того чтобы сделать это в музее.

Пайпер кивнула, ожидая упреков.

Но Бренна рассмеялась. И не просто рассмеялась, а стиснула перепачканные чернилами ладони Пайпер и завопила, как ребенок.

— Ты нарушила правила! — взвизгнула она. — Ежики зеленые! Пайпер Чейз-Пьерпонт вышла за рамки!

Пайпер рассмеялась вместе с подругой, но быстро сбилась на зевоту. Изнурение невозможно было подавить.

Лицо Бренны опять стало встревоженным.

— Ты, наверное, и не спала с пятницы.

— Да, почти не спала.

Бренна отпустила руки Пайпер, схватила с кофейного столика первый том и начала листать страницы, то и дело останавливаясь, чтобы прочесть какой-нибудь попавшийся на глаза абзац. Она постучала пальцем по заметкам на полях:

— Ты проделала месячную работу за три дня.

— А то! Хочешь чаю со льдом или чего-то такого?

Вдруг Бренна с размаху хлопнула Пайпер по плечу и впилась пальцами в кожу подруги, как делала в первом ряду аудитории, где Мик Мэллой читал свой курс этноархеологии.

— Порно Бэтмен[8], — пробормотала она, не отрывая взгляда от страницы. — Вот это чтиво! Руководство двухсотлетней давности по освобождению своей внутренней шлюхи!

Бренна вскочила с дивана и принялась расхаживать взад-вперед по комнате. Мисс Мид следила за ней со своей командной высоты на спинке кресла, помахивая хвостом. Пайпер тоже наблюдала, как подруга просматривает документ, то и дело ахая. Та прищурилась и бросила взгляд на девушку.

— Семь грехов куртизанки? — спросила она, вновь принимаясь листать страницы. — Похоть, чревоугодие, праздность, алчность и все такое? — Она в недоумении посмотрела на Пайпер. — И она проделывает все это с кадром, который никогда не снимает маску и хочет, чтобы она называла его «Сударь»?

Пайпер хихикнула.

У Бренны на мгновение отвисла челюсть. Потом захлопнулась. Когда она наконец заговорила, это уже был голос профессионального сексолога.

— У тебя здесь блестящий пример изврата, характерного для Западной Европы девятнадцатого столетия.

Пайпер кивнула.

— Ага. Это немного… чересчур.

— Это история Офелии!

Пайпер улыбнулась.

— Пожалуй.

— Все равно как узнать, что Сьюзен Б. Энтони[9]с Джими Хендриксом[10]забрасывали друг друга кислотой в Вудстоке[11].