Вода фонтана, которая клокочет в фонтане Треви, известна еще как Аква Вирго, которую римляне считают вкуснее любой другой воды. Она — из Кампаньи, это четырнадцать миль отсюда, и впервые была проведена в Рим в 19 году до н. э., когда был построен одноименный акведук (Аква Вирго). Готы и бургундцы перекрыли ее в 537 году н. э., и впоследствии даже в XV столетии подача не была восстановлена полностью. Аква Вирго поступает в Рим через сады Пинчьо и, напитав фонтан «Баркачча» у подножия Испанской лестницы, обеспечивает водой еще около пятнадцати крупных и сорока более мелких фонтанов, из которых Треви — самый важный. Сначала фонтан Треви был невзрачным и скромным, он находился за углом на Виа деи Крочифери; но за сто пятьдесят лет, которые он там бил, Рим стал величественным и великолепным, и Урбан VIII, папа из семьи Барберини, чьи пчелы[18]жужжат по всему Риму, решил сделать Треви посовременнее. Урбан, хотя и перенес Треви на его нынешнее место, не выполнил замысла Бернини. Еще десять пап перебывали у власти, пока наконец первоначальный замысел не был осуществлен Климентом XII, занятным стариком, который был избран в возрасте семидесяти восьми лет и провел у власти десять лет. Архитектор Сальви начал свой огромный труд примерно в 1723 году, том самом, когда началось другое знаковое для Рима строительство — Испанская лестница. Она, однако, была построена за три года, в то время как строительство фонтана Треви заняло тридцать девять лет, продолжалось при правлении Бенедикта XIV и было завершено при Клименте XIII, в 1762 году. Сальви к тому времени умер, подорвав свое здоровье тем, что провел слишком много времени в промозглой сырости акведука.

Посетители бросают свои монетки весь день под хохот, радостные крики и щелканье фотоаппаратов. Хотелось бы мне знать, когда родился этот обычай, ведь он не может быть старше, чем конец XIX столетия. Коринна из книги мадам де Сталь встретила своего Освальда лунной ночью у фонтана Треви в 1807 году, но там и речи нет ни о каких монетах; и Шарлотт Итон, которая увидела фонтан в 1817 году и которой он не понравился, тоже ничего в него не бросала. Самое раннее известное мне упоминание о монетах я обнаружил в «Мраморном фавне», опубликованном Натаниэлем Готорном в 1860 году. Его таинственный персонаж, Мириам, спускается ночью к Треви и говорит: «Я выпью столько этой воды, сколько вместят мои сложенные ладони… Через несколько Дней я покину Рим; а есть традиция: если отпить из фонтана Треви, то вернешься, какие бы невозможные препятствия не возникли на твоем пути». Так что, похоже, сначала речь шла о том, чтобы пить отсюда воду, а традиция бросать монетки появилась позже. В любом случае, к тому времени как вышло восьмое издание «Путеводителя Бедекера» в 1883 году, обычай уже устоялся, и «Бедекер» дает инструкцию: отпить из фонтана (чего современные туристы не делают) и бросить в него монету. Ничего не сказано о том, чтобы повернуться к фонтану спиной. К 1892 году, когда Ч. Рассел Форбс написал свои «Прогулки по Риму», обычай уже превратился в ритуал. «Если хотите вернуться в Рим, — пишет Форбс, — придите сюда в последний день перед отъездом, зачерпните левой рукой воды из чаши фонтана, выпейте ее, потом отвернитесь и бросьте в фонтан полпенни через левое плечо». Мэрион Кроуфорд через шесть лет писал: «Кто придет к великому фонтану в час, когда лучи высокой луны скользят по струям, и отопьет воды из чаши, и бросит монету далеко в середину чаши, в дар гению места, обязательно вернется в Рим, молодым или старым, рано или поздно».

Фонтан ди Треви по-прежнему бьет все той же водой. Она хранится в резервуаре в здании за фонтаном и подается под давлением по бесчисленным трубам. Раз в неделю, во вторник утром, струи утихают, и чистильщики ползают по камням, отмывая Нептуна и его свиту перед тем, как новый недельный запас воды не закачают в резервуар и он не будет пущен в дело. Я как-то утром был поражен бесхитростностью парня, который, казалось, пытался ловить в фонтане рыбу, не обращая внимания на сигналы полицейского, подзывавшего его своим жезлом. Наконец страж порядка прогнал его прочь сердитым криком «Via!».[19]Жрец водяных богов в обличье элегантного молодого уличного фотографа поведал мне, что в разгар сезона во время еженедельной уборки из фонтана вынимали от 50 до 60 долларов. Я удивился, но он заверил меня, что это правда.

— Что делают с деньгами? — спросил я.

— Большая часть идет на больницы и детские приюты, — ответил он, — ну и, конечно, чистильщики получают свою долю.

Фасадом к Треви, в углу маленькой площади, стоит небольшая церковь Святых Виченцо и Анастасио, построенная при великом кардинале Мазарини; а голову женщины над главным входом, говорят, ваяли с его любимой племянницы — Марии Манчини. Если кто полагает, что человеку, самому пробивающему себе дорогу наверх, лучше все-таки дождаться царства демократии, пусть обратит внимание на историю кардинала Мазарини. Его отец был дворецким в семье Колонна, а потом управляющим. Он женился на незаконнорожденной дочери хозяина и дожил до того, чтобы увидеть своего сына кардиналом, истинным правителем Франции, а свою внучку Марию — замужем за князем Колонна. Овдовев, бывший дворецкий женился на Порции Орсини и стал единственным человеком в истории, которому довелось быть женатым на представительницах обеих враждующих семей.

Церковь воздает иногда странные и жутковатые почести. На бронзовой доске слева от алтаря — имена двадцати двух пап, завещавших свои сердца и внутренности этой церкви, которая является приходской церковью палаццо Квиринале. До 1870 года, пока Квиринале был папским дворцом, Сикст V, а потом и все папы, скончавшиеся после него в Квиринальском дворце, составляли такое вот странное завещание. Их сердца хранятся в мраморных урнах подобно тому, как в Египте в канопах хранились внутренности фараонов.

7

Если стоять лицом к Испанской лестнице, то по правую руку будет дом Китса, а по левую — «Чайная Бабингтон». Между ними — та самая тонущая лодка, которая, увы, может служить иронической аллегорией судьбы состоятельной аристократии, представители которой, кстати, вдохнули жизнь в площадь Испании на целые два столетия. Однажды, сидя в «Чайной Бабингтон», я задумался об этом интересном названии. Заговор Бабингтона… Томас Бабингтон Маколей. Не каждый день слышишь такое имя…

В 1893 году тридцатилетняя незамужняя англичанка приехала в Рим, имея при себе сто фунтов, чтобы открыть дело, подходящее для молодой леди. Она была из дербиширских Бабингтонов, католического семейства, наиболее ярким представителем которого был Энтони Бабингтон, повешенный и четвертованный в 1586 году за то, что возглавил заговор против королевы Елизаветы. Его смерть была ужасна. Сначала на его глазах был повешен его друг Баллард, а Бабингтон, вместо того чтобы молиться, стоял рядом «не сняв шляпы, как будто это он руководил казнью». Его казнили следующим, причинив ему дьявольские мучения, и четвертовали еще живым. На Елизавету эта казнь произвела столь сильное впечатление, что она велела других заговорщиков, которые должны были умереть на следующий день, сначала добросовестно повесить, а потом уж четвертовать. Имущество Бабингтона перешло сэру Уолтеру Рейли, а для себя Елизавета выбрала прекрасные часы. Лорд Маколей был дальним родственником казненного и при крещении получил имя Бабингтон.