Отправив статью редактору газеты и немного пообщавшись с ней по скайпу, чтобы обсудить кое-какие рабочие моменты, я вытащила диктофон, на который было записано интервью с деканом физмата, и принялась за вторую статью – уже для университетской газеты, в которой числилась на хорошем счету. И только потом, усталая, потирающая глаза, но довольная потащилась в душ и провела там не меньше часа – сначала приняла ванну, нечаянно заснув минут на двадцать, хотя и не люблю там долго «разлагаться в воде», как говорит моя подруга Алена, а потом опробовала подарки Даниила, оставшись ими очень довольна. Подозреваю, что после душа я и мои волосы пахли ванилью за версту.

Сделав еще кое-какие дела по дому и еще раз почитав поздравления на своей страничке, я долго крутилась около зеркала, решая, что лучше надеть в клуб. И остановилась на черных прямых брюках из плотной ткани, облегающих ноги чуть ли не как вторая кожа, белой простой майке и черном же приталенном пиджаке с короткими рукавами и манжетами в черно-белую полоску. Сверху надела длинные бусы, критично оглядела себя и, чуть подумав, нацепила на запястья крупные белые браслеты из пластика. Вышло вроде бы даже ничего. Я даже подмигнула своему отражению.

Не скажу, что гардероб у меня большой, но из всего имеющегося я пыталась выбрать то, что лучше всего подойдет для празднования дня рождения в хорошем местечке, да и перед одним парнем хочется выглядеть красивой. Ну и чтобы еще и удобно было и при этом не очень холодно. Глядишь, может быть, познакомлюсь с каким-нибудь красавчиком.

Ну, я, конечно, познакомилась, но только не с красавчиком, а с отпетым негодяем и лицемером, правда, я об этом еще не знала.

Выбрав одежду, я, подпевая американской певице, чей клип крутили по музыкальному малоизвестному, однако мною очень любимому каналу, накрасила ногти в алый цвет. Подождав, пока лак высохнет, привела волосы в порядок – расчесала и завила плойкой в крупные локоны, которые тут же залила профессиональным сухим лаком, позаимствованным у Дана, чтобы прическа не распалась. Волосы-то у меня хоть и прямые от природы, но своевольные. Даже краска их плохо берет.

Затем, все так же напевая вслед за очередным музыкантом на ТВ, принялась за мейкап. Bb-крем вместо тонального, немного пудры, чтобы сделать цвет кожи ровным, корректор для скул, придающий лицу несколько более четкие контуры, карандаш-подводка, тушь, темно-серые и белые тени – глаза должны быть выразительными, а взгляд – загадочным. Последний штрих – нежно-розовый блеск для губ.

Всему этому меня научил не кто иной, как Дан, который одновременно учился в университете на менеджера и посещал курсы парикмахерского дела и визажа. У него очень даже неплохо получалось делать людей красивыми, а самое главное, он испытывал от этого удовольствие, и потому планировал связать свою жизнь с индустрией моды. Он постоянно, правда, в ущерб учебе, участвовал во всевозможных фотосессиях, где красил как профессиональных моделей, так и самых обычных людей, преимущественно девушек до тридцати лет, оплативших профессиональный сет у фотографа, с которым Даня частенько работал в паре.

Руки у меня хоть и не были золотыми, но слава богу, росли не из того места, на котором принято сидеть. Поэтому Даниил быстро научил меня разного рода хитростям в визаже и прическе и даже сказал как-то, что я смогла бы работать в этой области, если бы пошла учиться, но я лишь отмахнулась. У меня была совершенно другая цель – журналистика. Люди, правда, меня постоянно спрашивали, почему я учусь в таком случае на филологическом факультете, а не на журфаке, на что я всегда неизменно отвечала, что это мое личное дело. Филология – это классическое гуманитарное образование, а журналистами становятся люди с совершенно разным образованием, даже технари и инженеры. Говорить о том, что я не поступила на журналистику, мне как-то не очень хотелось, а со временем я поняла даже, что в учебе на филфаке есть свои плюсы. Взять хотя бы тот, что с двумя моими подругами, которые стали семьей, я познакомилась именно на учебе.

Не знаю почему – может быть, включилась моя интуиция, почувствовавшая неладное, но чем ближе был вечер, тем хуже у меня становилось настроение. Оно у меня вообще сумасшедшее, скачет туда-сюда без видимых причин. Добрый Данечка, строящий из себя ханжу, но вопреки этому любящий скабрезные шутки, конечно, находит этому объяснение, но я, пожалуй, не буду о нем говорить – слишком уж оно неприличное и связано с моим непосредственным общением с мужчинами.

Обзвонив всех друзей, которые должны были приехать в клуб, я при полном параде выкатилась из дома, цокая по припорошенному снегом тротуару высокими каблучками ботинок, купленных мною недавно на одной очень классной распродаже. Правда, идти было неудобно, и я сто раз обругала себя за то, что не купила нормальную удобную обувь. Интересно, как я всю ночь на ногах проведу в клубе? Чем ближе я подходила к остановке, тем почему-то хуже становилось мое настроение. А еще раздражал снег, плавно ложащийся на мои волосы – я прямо-таки чувствовала, как он разрушает мне прическу! Я же ведь была без шапки, подумав, что она, как всегда, помнет локоны. Чем больше я злилась, тем больше шел снег, и вскоре вообще началась едва ли не пурга.

Перед самой остановкой я умудрилась поскользнуться и на беду себе упасть, поцарапав колено и едва не порвав брюки. Естественно, от этого настроение у меня понизилось еще на градус. А вот температура на улице – на градусов пять как минимум.

Нужного автобуса, который, когда не надо, ходит каждые пять минут, не было чуть ли не час, и когда он наконец приехал, я казалась похожей на окоченевшую сосиску с негнущимися пальцами – даже через перчатки они сильно замерзли. Вместе с парой сотней людей, также дожидавшихся этого маршрута, я не без труда залезла в автобус. Несмотря на отсутствие пробок, до нужного места мы ехали еще минут сорок, едва-едва плетясь около обочины и останавливаясь с поводом и без. Я все это время стояла, а не сидела, с трудом дотягиваясь до высокого поручня, а потому стала еще злее – ноги, непривычные к высоким каблукам, успели устать.

А еще все время толкалась кондуктор – веселая тетенька лет пятидесяти, с яркими голубыми тенями на веках, громким голосом и с золотым передним зубом. На широкой груди ее сверкала большая нежно-розовая брошка с каким-то цветком, который я, впрочем, плохо рассмотрела.

– Пассажиры, – командовала женщина, активно пробривая себе дорогу через тела людей своим собственным, видя, что в салон с трудом впихивается новая сотня пассажиров с остановки, – входите-входите, делайте мне план! Давайте, активнее! Женщина, поднимитесь на ступеньку! Мужчина, да-да, вы, в кроличьей шапке, пролезьте вперед!

– Куда я пролезу? – пропыхтел обладатель кроличьей пушистой шапки. – Тут люди. Я сквозь них еще не научился просачиваться.

– Тут везде люди, давайте! – отозвалась бойкая кондуктор. – Вот видите, получилось, а вы боялись.

– Я и сейчас боюсь, – отозвался мужчина. – Мне держаться не за что.

– Сейчас я вам помогу, – как-то угрожающе пообещала хозяйка автобуса и каким-то невероятным образом пропихнула его поближе к поручню.