Уолтеру дали указание позвонить в отель, чтобы вызвать лодку. Вопреки заверениям, мобильная связь не работала, но недалеко от пристани была телефонная будка. В отеле пообещали выслать лодку в течение получаса. Уолтер повесил трубку и вышел из будки. На улице было прохладно; уже вечерело, мир вокруг поблек, вода мерцала под темнеющим небом, словно бледное стекло, а в лесу сгущались тени. Уолтер подошел к краю пристани, наслаждаясь тишиной. Здешние края ничем не напоминали Торонто – разве не этого ему хотелось? Изменить свою жизнь окончательно и бесповоротно? Где-то на востоке страны балерина с адвокатом сидели в ресторане, или гуляли, взявшись за руки, или лежали в постели. Не думай об этом. Не думай. Уолтер стоял и прислушивался к тихому плеску воды у причала и редким крикам чаек, пока не различил в отдалении жужжание моторной лодки. Через несколько минут он увидел ее – белое пятно между темными полосами леса, крохотное, как игрушка, которая увеличивалась в размерах, пока не достигла пристани. Шум мотора казался в окружающей тишине оглушительно громким, кильватерная струя врезалась в опоры пристани. На корме стояла женщина лет двадцати пяти в строгой униформе, смутно напоминавшей морскую.

– Вы, видимо, Уолтер. – Одним движением она ловко спрыгнула на берег и привязала лодку к пристани. – Я Мелисса, из отеля. Помочь вам с сумками?

– Да, спасибо, – ответил он. Ее появление поразило Уолтера так, будто он увидел призрак. Когда лодка стала удаляться от пристани, он был почти счастлив. В лицо дул холодный ветер, вся поездка заняла не больше пятнадцати минут, но у него было необъяснимое чувство, словно он только что пустился в авантюру. Лодка стремительно летела по воде, опускалась тьма. Ему хотелось расспросить Мелиссу об отеле, узнать, как долго она там работает, но рев мотора заглушал все прочие звуки. Он обернулся и увидел серебристую дорожку кильватера, которая вела обратно к рассеянным огням Грейс-Харбор.

Лодка под управлением Мелиссы облетела вокруг полуострова, и перед ними вырос отель – невообразимый дворец, залитый светом и окруженный темным лесом. Только теперь Уолтер понял слова Рафаэля о том, что в этом пейзаже было что-то «сюрреалистическое». Здание было красиво и само по себе, но на общем фоне казалось странным, неуместным, однако неуместность лишь добавляла ему очарования. Стеклянная стена в лобби напоминала огромный аквариум; колонны были из кедра, пол – из искусственного камня. Двойной ряд лампочек освещал путь к пристани, где их встретил с тележкой консьерж Ларри. Уолтер пожал руку Ларри и проследовал со своим багажом к парадному входу отеля, у которой их ждал с улыбкой вышколенного консьержа Рафаэль. После инструкций, обеда и оформления документов Уолтер наконец расположился на верхнем этаже, где жили сотрудники. Окна его комнаты и терраса выходили на лес. На улице стемнело, он задернул шторы и вспомнил слова Рафаэля о том, что отель существует вне времени и пространства. Какое счастье – вовремя сбежать.

К концу своего первого года в «Кайетт» Уолтер понял, что еще никогда не был счастливее, чем здесь, но после случая с граффити лес за окном неожиданно стал казаться мрачным, тени уплотнились и сулили угрозу. Кто вышел из леса, чтобы оставить послание на окне? «Надпись была нанесена в зеркальном отражении, – написал Уолтер в отчете о произошедшем, – что указывает на то, что она предназначалась для находившихся в лобби».

– Спасибо за четкий и ясный отчет, – сказал Рафаэль, когда Уолтер на следующее утро зашел к нему в кабинет. Рафаэль уже двадцать лет жил в английской Канаде, но по-прежнему говорил с заметным квебекским акцентом. – А то некоторых твоих коллег попросишь составить отчет и получаешь в итоге бессвязный бред с кучей ошибок.

– Спасибо. – Уолтер ценил свою работу, как ничто другое в жизни, и похвалы Рафаэля его необычайно воодушевляли. – Надпись мрачная, правда?

– Это точно. В ней звучит угроза.

– А что на записях с камер наблюдения?

– Ничего особенно полезного. Если хочешь, могу показать. – Рафаэль развернул монитор к Уолтеру и включил черно-белую видеозапись. Видео было снято скрытой камерой на передней террасе, в режиме ночного видения все предметы казались залитыми жутковатым свечением. Из теней на краю террасы возник силуэт в штанах темного цвета и мешковатой толстовке с капюшоном. Его голова опущена – или, может, это женщина? Не разобрать. Рука в перчатке сжимает кислотный несмываемый маркер. Призрачная фигура проворно забирается на скамейку, быстро пишет на окне и, не глядя по сторонам, растворяется в темноте – все действия занимают меньше десяти секунд.

– Похоже, он готовился, – сказал Уолтер.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, он так быстро пишет. Да еще и зеркально. Или она. Не могу понять.

Рафаэль кивнул. – Можешь еще что-нибудь рассказать о прошлой ночи? – спросил он. – Что-нибудь такое, чего нет в отчете?

– В каком смысле?

– Все, что тебе показалось необычным в лобби. Любые странные детали. Даже незначительные.

Уолтер помедлил.

– Рассказывай.

– Я вообще-то не из тех, кто жалуется на коллег, – сказал Уолтер, – но мне показалось, что уборщик на ночной смене вел себя странно.

Ночным уборщиком был Пол, брат Винсент, – вернее, Винсент сказала, что он ее сводный брат, но Уолтер не знал, был у них общий отец или мать, – и он проработал в отеле три месяца. Он рассказал Уолтеру, что пять или шесть лет жил в Ванкувере, а вырос в Торонто, и этот факт должен был их объединять, но общий язык они не нашли, отчасти потому, что видели город совсем разным. Они назвали свои любимые рестораны и клубы в Торонто, и оказалось, что Уолтер никогда не слышал о «System Soundbar», а Пол – о «Zelda’s». Та часть Торонто, где жил Пол, была более молодежной, с анархическим духом, там танцевали под ритмы музыки, которую Уолтер никогда не любил и не понимал, одевались по странной моде и принимали наркотики, о которых Уолтер ничего не знал. («Знаешь, почему рейверы носят соски на шее? – поведал ему Пол. – Не только потому, что у них ужасный вкус в одежде, просто от “кета” начинаешь скрежетать зубами», и Уолтер с понимающим видом кивнул, не имея ни малейшего представления, что такое «кет».) Пол никогда не улыбался. Он добросовестно выполнял свою работу, хотя порой на него накатывало забытье прямо во время уборки лобби по ночам: он смотрел в пустоту, пока мыл пол или протирал столики. Порой приходилось два-три раза его окликнуть, чтобы он вернулся к реальности, но малейшая резкость в тоне вызывала на его лице укоризненное и глубоко обиженное выражение. Его поведение нервировало Уолтера и производило на него угнетающее впечатление.

В день, когда появилось граффити, Пол вернулся с обеденного перерыва полчетвертого ночи. Он вошел через боковую дверь, и Уолтер успел заметить взгляд, которым Пол мгновенно окинул неуклюже придвинутый к окну рододендрон, а потом и руководителя судоходной компании Леона Преванта, приступившего ко второй порции виски за чтением позавчерашнего выпуска Vancouver Sun.

– Что-то случилось с окном? – спросил Пол, проходя мимо стойки. Его тон показался Уолтеру наигранно непринужденным.