— Прекрасно. Мы едем.

— Спасибо. Фредди…

— Мне надо починить забор.

Уиннифред выскочила из комнаты. А нрав у девушки довольно крутой, размышлял Гидеон. Не злобный и не буйный, как у его мачехи, но все равно грозный. Он находит и его, и саму Уиннифред привлекательнее, чем хотелось бы.

Он повернулся к Лилли и увидел, что она сидит бледная, с плотно сжатыми губами и покрасневшими глазами.

— Полагаю, вы считаете меня очень недоброй, — тихо проговорила она.

— Напротив, я считаю вас очень умной и необыкновенно бескорыстной. — Он успел заметить мучительную тоску в ее глазах, когда она говорила о Лондоне. Она рискнула тем, чего хотела больше всего, ради того, что считала лучшим для своей подруги. — Вы делаете то, что будет наилучшим для Уиннифред.

— Это точно. — Лилли взяла вилку и поковырялась в еде, оставшейся у нее на тарелке. — Она вполне довольна своей жизнью здесь и никогда не станет искать чего-то большего, если ее не заставить. Я хочу, чтоб у нее был шанс обрести настоящее счастье.

— И она обретет его в лондонском сезоне?

Лилли удивила его, рассмеявшись.

— Бог мой, нет! Вероятнее всего, она будет чувствовать себя несчастной. Но ей необходимо сравнение. И всегда есть шанс, что она без ума влюбится в какого-нибудь джентльмена со средствами. — Она тоскливо вздохнула. — Разве это было бы не чудесно?

Поскольку Уиннифред не произвела на него впечатления натуры романтической, он решил воздержаться от комментариев.

— Прошу прощения за прямоту, но вы считаете, что она достаточно… подготовлена для светского общества?

— Она вполне способна вести себя воспитанно и вежливо, — заверила его Лилли. — Просто предпочитает этого не делать. Чтобы отучить ее от этого и навести светский лоск, потребуется всего несколько недель. Мы опоздаем к началу сезона, но тут уж ничего не поделаешь.

Гидеон сомневался, что нескольких недель хватит, чтобы отшлифовать манеры, которые игнорировались столько лет, но почел за лучшее не высказывать своих сомнений вслух.

— Нам надо будет выехать в Лондон как можно раньше, если вы хотите нанять приличную модистку, найти учителя танцев и так далее. Сколько времени понадобится, чтобы найти того, кто будет ухаживать за хозяйством, как вы полагаете, дня два-три?

— Три дня? — Лилли покачала головой. — О нет. Мы никак не можем повезти Уиннифред в Лондон через три дня. Ее привычки слишком укоренившиеся. Мне понадобится самое малое три недели.

Он положил вилку.

— Это невозможно.

Слова вырвались быстро и, следует признать, чуть грубовато. Три недели? Он приехал в Шотландию с намерением найти мисс Блайт, доставить ей недоплаченное денежное содержание и убедиться, что она устроена с подобающим комфортом. На все про все он отводил не более двух дней в ее обществе. Он человек уступчивый и готов накинуть пару дней, принимая во внимание обстоятельства, но три недели исключительно под его попечением — об этом не может быть и речи.

— Уверен, вы вполне хорошо справитесь с этим в Лондоне, — добавил он, как надеялся, подбадривающим тоном. — Моя тетя…

— Лорд Гидеон, — терпеливо прервала его Лилли. — Уиннифред приехала сюда тринадцатилетним ребенком, воспитанным чередой равнодушных гувернанток, нанимаемых рассеянным отцом. Это было двенадцать лет назад, и это одно из ее последних соприкосновений с изысканным обществом.

— Наверняка деревня может предложить какое-то подобие светской жизни.

— Викарий и его жена, мистер и миссис Ховард, безраздельно властвуют над небольшим обществом Энскрама, и нас никогда не приглашали присоединиться к их избранной группе друзей.

— Почему? Наверняка, когда вы только приехали…

— Потому что в нашу первую неделю здесь, когда миссис Ховард пришла с визитом, Уиннифред заявила ей, что пусть викарий не ждет, что она будет в воскресенье сидеть на деревянной скамейке.

— А она сказала почему?

— Насколько я помню, она объяснила, что прочла Библию от корки до корки и нигде нет ни строчки насчет того, что допуск на небеса зависит от воскресного просиживания задницы.

Он выдавил улыбку.

— В защиту Уиннифред следует сказать, что это действительно так.

Она мягко взглянула на него.

— Ей требуется время для должной подготовки.

Он постучал пальцем по столу.

— И почему это вы, дамы, всегда делаете из сезона какое-то спортивное состязание?

— Для незамужней леди так оно и есть. — Она выжидающе вскинула брови. — Так вы дадите нам три недели?

Поскольку он только что дал слово, что у них будет все, что ни пожелают, то уж никак не мог сказать «нет». Не мог, не отказавшись от притязаний на честь и право называться джентльменом.

В сущности, его деликатно приперли к стенке, и внезапно реакция Уиннифред на требования подруги перестала казаться ему такой уж возмутительной.

По сути дела, мысль о том, чтобы громко выругаться, показалась Гидеону весьма привлекательной.

К несчастью, у него не было извинения для такого прискорбного проявления невоспитанности.

Он согласно кивнул, извинился и пошел успокоить себя длительной прогулкой.

Уиннифред стояла перед поваленной оградой, коза Клер — рядом с ней, в руке Фредди был зажат молоток, а на лице явно написано раздражение. Уступив требованию Лилли насчет лондонского сезона, она отправилась в конюшню, где хранились инструменты, а оттуда — прямиком к ближайшему поломанному участку забора. И не важно, что эту часть пастбища они редко использовали, она была твердо намерена поколотить по чему-нибудь.

А учитывая ее теперешнее настроение, велика была вероятность того, что она расколотит это что-нибудь на мелкие щепки. Осознав это, она с раздраженным ворчанием бросила молоток на землю. Не в ее привычках крушить что-то в приступе злости. И она никогда не позволяет себе вспышек раздражения, если что-то выходит не так, как ей хотелось бы.

Но ей-богу — лондонский сезон?!

— Взрослые мужчины и женщины, красующиеся друг перед другом, как стая павлинов, — проворчала она.

Она презирает павлинов. Как-то раз они с отцом гостили в большом загородном особняке, где проводился один из тех редких приемов, на которых допускали детей — не приглашали, но позволяли присутствовать. Там было шесть павлинов, и каждый из них из кожи вон лез, чтобы перекричать и перещеголять другого. В ее представлении поведение представителей высшего света мало чем отличается от этого.

— Козы лучше, — заявила она Клер. — Умные, преданные, забавные — весьма практичные животные. Ты со мной согласна?

Клер мелкими шажками подбежала, чтобы понюхать молоток, затем, очевидно, придя к заключению, что он несъедобный, протопала назад и легла.