Впрочем, несколько человек именно так и выглядели. По ширине их плеч и колючему настороженному взгляду, которым они успевали неустанно обшаривать одновременно палубу, трап и даже причал, Гуров угадал телохранителей. Наверняка под неуместными в такую жару пиджаками было что-нибудь многозарядное. Однако ни у одного из ответственных корабельных чинов, отиравшихся у трапа, не возникло ни малейшего желания провести досмотр подозрительных пиджаков. Видимо, этот щекотливый нюанс был как-то обговорен заранее.

Как и вопрос с багажом. Гуров обратил внимание, что багажа у «компании» практически не было. Значит, он был погружен каким-то иным путем – и, возможно, еще когда Гуров только вылетал из Москвы.

Остальные пассажиры, которые еще не успели или не пожелали рассосаться по каютам, тоже наблюдали за новенькими с большим любопытством. Всех волновал вопрос, с кем придется делить замкнутое корабельное пространство в течение ближайших двух недель. Причины у всех были свои – кто-то надеялся на мимолетный роман, кто-то на хороших партнеров по преферансу, кто-то на нужные знакомства, – но Гурову почему-то казалось, что припоздавшие пассажиры не собираются в этом плане оправдывать ничьих надежд и намерены совершать путешествие, надежно укрывшись за стеклянной галереей класса «люкс», куда простым смертным вход будет, скорее всего, деликатно, но категорически запрещен.

Предположения Гурова полностью оправдались – вся компания, практически не затратив времени на прохождение формальностей у трапа, немедленно скрылась в направлении палубы для избранных, и внимание остальных пассажиров тотчас же переключилось на более интересные вещи – на панораму города в лучах полуденного солнца, на парящих над волнами чаек, на белые паруса яхт, исчезающие в синеве, – предвкушение волнующих приключений охватило всех без исключения.

Гуров же думал в этот момент совсем о другом. Все мысли его вертелись теперь вокруг необычной «компании». Кто они такие – Гуров не знал, но понимал, что наконец-то в поле его зрения появился некто, претендующий на роль, которую едва ли можно назвать почетной, но трагичной – наверняка. Этот светловолосый мужик в белой рубашке с закатанными рукавами явно не маленькая шишка, и он вполне мог заинтересовать киллера. То есть не киллера, конечно, – эту публику вряд ли интересует что-то, кроме денег, – а тех, кто этого киллера нанял. Хотя в конечном итоге и у этих людей основным мотивом поступков чаще всего являются деньги.

Но кто он – банкир, чиновник, нефтяной магнат? Наверняка об этом осведомлена корабельная верхушка – капитан-то уж наверняка. Но вряд ли он согласится беседовать на эту тему с неизвестным ему полковником Гуровым, который к тому же присутствует здесь не под своей фамилией. Вот где стоило бы подсуетиться Интерполу.

Но до сих пор ни майор Ковальчук, ни его соратники никак себя не проявили, и Гуров опасался, что в дальнейшем подобная тенденция сохранится. Видимо, на первых порах формально поддержав усилия Интерпола, министр благоразумно устранился от последующего вмешательства, посчитав, что подчиненные сами во всем разберутся. Если же вся затея окажется ложной тревогой, в этом случае ему тоже не о чем будет беспокоиться.

Последние пассажиры давно исчезли в недрах класса «люкс». Видимо, они и в самом деле были последними – уже был убран трап, и команда теплохода незаметно рассосалась по своим местам – судно готовилось к отходу. Среди пассажиров, стоявших на палубе, радостное напряжение достигло предела – каждому хотелось запечатлеть в памяти все моменты волнующего события.

Однако Гуров поймал себя на мысли, что общий порыв нисколько не захватывает его. Теперь он полностью сосредоточился на головоломке, в которой и сам являлся некоторым образом составной частью. Ему захотелось хорошенько поразмышлять над всем этим, укрывшись в тишине каюты. Да и пестрая толпа, на манер птичьей стаи осадившая бортовые поручни, откровенно говоря, начинала слегка раздражать его.

Гуров понимал, что эти люди нисколько не виноваты в его плохом настроении – просто за много лет он совершенно разучился отдыхать. И все тайные мечтания насчет экзотического путешествия на борту «Гермеса» – не более чем мираж: при ближайшем соприкосновении с действительностью он развеялся как дым. Был корабль, на котором, возможно, находились преступники, и тут же находились их вероятные жертвы, – следовало как можно скорее определить и тех, и других. За вычетом некоторых малосущественных особенностей – таких, как чайки, море и белый теплоход, – это была работа как работа, требующая анализа, поиска, терпения и риска.

И еще Гурову позарез нужны были контакты и информация – без них он был обречен тыкаться здесь как слепой котенок. Если люди из Интерпола каким-то образом умудрились вовремя не попасть на теплоход, то оставался гипотетический владелец половинки доллара – появись он, и действия Гурова наконец обрели бы долгожданный смысл. Без этого предстоящие двухнедельные скитания по морям начинали казаться Гурову настоящей пыткой. Ему было даже немного стыдно, но он уже начинал скучать по душной Москве, по Марии, по Стасу и даже по своему безликому и совсем не комфортабельному кабинету.

Посмеиваясь над собой и укоризненно покачивая головой, Гуров ушел с палубы и по внутреннему коридору добрался до своей каюты.

Сейчас здесь было тихо – вся основная жизнь переместилась наверх, где светило солнце. Полы, выстеленные мягким лиловым покрытием, глушили шаги, и Гуров невольно подумал, что в случае необходимости и при наличии соответствующей ловкости здесь можно подобраться к человеку совершенно незаметно.

Когда он доставал из кармана ключ от каюты, внутренности теплохода будто вздрогнули и неуловимо завибрировали – похоже, наконец-то включились мощные двигатели в машинном отделении. «Поплыли, кажется!» – вполголоса произнес Гуров.

И в этот момент за его спиной какой-то нежный, но довольно задиристый голосок проговорил скороговоркой:

– Привет! А вы здесь живете? Почти соседи! Может, познакомимся?

Гуров резко обернулся и увидел в трех шагах от себя субтильное, но самоуверенное существо, одетое в оранжевые шорты и белый топик, обтягивающий довольно впечатляющих размеров грудь, в силу чего существо безошибочно следовало отнести к прекрасному полу. Если бы не эта бросающаяся в глаза деталь, все прочее не трактовалось бы столь однозначно. Пожалуй, при неважном освещении эту молодую женщину вполне можно было принять за подростка – худые плечи, короткие русые вихры, голенастые ноги, загорелая до кофейного оттенка кожа – эдакий отвязанный любитель пляжного волейбола.

Но гордо выпяченная, да и, надо признать, достаточно красивая грудь снимала все сомнения. Перед Гуровым стояла юная женщина, самое большее лет двадцати шести – двадцати семи. По возрасту она вполне годилась ему в дочери – из тех, что называют поздними, – но в ее зеленоватых нахальных глазах светился совсем не детский интерес, и это моментально насторожило Гурова.

Он оставил ключ в замочной скважине, внимательно оглядел незнакомку с головы до ног и, почтительно кивнув, сказал без улыбки: