По нашим лицах и так всё ясно.

– Бли-ин… – закатывает глаза Ваня. – Вот вы безбаши!

– Ты-то здесь что забыл, безбаш? – спрашиваю я.

Он спас мне жизнь, и я благодарил его за это, наверное, минут пять, но всё равно не понимаю, каким образом он оказался в нужный момент в нужном месте. В ангелов-хранителей я не верю, а иного объяснения у меня нет.

– А я не поехал с ними! – выдаёт Вано почти с гордостью. – Как своих отправил, сховался в доме и ждал утра. Пару раз чуть не обосрался! – на его лице появляется довольный оскал.

Это самый идиотский поступок из его богатой коллекции, а в вопросах идиотских поступков Ваня ещё больший профи, чем мой отец в вопросах осторожности. Ему нечем гордиться. Однако я горд за него…

– Почему? – всё же спрашиваю для порядка.

Неважно почему. Сейчас сгодится любая причина.

– Ну, у меня ещё брат на Нагибина, сестры на «западном», тётя на «северном». Пипец сколько родственников! И вы тоже. Не зря же приехал, – заканчивает он, глядя на меня.

Скупо улыбаюсь ему: не зря.

Какое-то время мы молчим.

– Молоток, – наконец, произносит Витос. – Ты молоток.

10:30

Мы решаем разделиться. Теперь у нас три машины, но новая «Октавия» Вано сильно превосходит крохотный «Матис» в габаритах и мощности, поэтому мы выбираем её и мой «Ниссан». Первой группе, в лице меня, Жени и Миши, предстоит отправиться на «западный». Второй, в составе Вано и братьев Воронюк – на «северный». После сбора родственников или любой информации о них мы должны снова встретиться здесь, на Стандартном. Октябрьский район находится почти в центре, между «западным» и «северным», к тому же мы так и не решили, что делать с бабушкой. Скорее всего, ей придётся ждать нашего возвращения здесь. На обратном пути надо бы раздобыть транспортное средство повместительней – компания может собраться немаленькая.

Но сначала необходимо решить вопрос с оружием. Соваться в заражённый город, пускай и спящий ночным сном, с ножами и топорами – смехотворно. Мы можем повстречать и других выживших, и они могут оказаться не менее опасны, чем «прокажённые». К человеческой натуре я отношусь без всяких иллюзий.

Пока выясняем, где у нас ближайший военторг, между Женей и Артом завязывается горячий спор. Брат просит Арта остаться с бабушкой до нашего возвращения, тот категорически отказывается. Очень скоро спор превращается в склоку с взаимными оскорблениями, в жаркое обсуждение ввязываются все остальные.

Наша первая ссора.

Перепалка продолжается, и я принимаю в ней самое непосредственное участие. Единственный человек, которому хватает выдержки и рассудительности не вступать в полемику – это Миша. Я вижу как он, оставив попытки докричаться до нас, теребит за рукав Артёма. Тот уже ни с кем не спорит, по природе своего характера предпочитая уйти в сторону, когда это возможно. Я же не могу остановиться. Никогда не мог. Я ору на Женю, ору на Ваню, ору на Витоса, и на них всех разом.

Вдруг раздаётся оглушительный свист. Это Артём внял просьбе Михася – так свистеть может только он. Как по команде, смолкаем.

Михась выдерживает небольшую паузу, позволяя нам чуть-чуть отдышаться, и произносит:

– Нам нужно выбрать главного.

Смотрим на него с удивлением. Потом до нас постепенно доходит смысл сказанного.

Женя выпрямляется, набирает в грудь побольше воздуха:

– А давайте! Согласен!

– Иначе мы так никуда не уйдём, – подкрепляет успех Михась. – Любой группе нужен вожак, это первое правило зоологии. Или мы тут все сейчас перегрызёмся. Мы теперь – звериный прайд. Так что я предлагаю устроить голосование и выбрать одного человека, которого все будут слушать. Потому что слушать всех одновременно лично я не могу.

Звучит до зубовного скрежета разумно. Зоология, эвона как завернул! Учёный, одно слово.

Все горячо поддерживаем идею.

– Только договоримся, – вставляет Женя, – того, кого выберем, слушаться беспрекословно, чтоб без съездов! Кто начнёт съезжать – тому люлей!

Я смотрю на Михася и, кажется, опережаю его мысли:

– Есть другая идея. Провинившийся изгоняется из прайда. Зоология, так?

– Да, отлично, – кивает Михась.

Вано и Арт обмениваются скептическими взглядами. Они не относятся к нашей затее слишком серьёзно. Пока не относятся.

Зато Женя предельно серьёзен:

– Точно! Так ещё лучше.

Скрепляем рукопожатием.

– Голосовать за себя нельзя, два раза голосовать нельзя, воздерживаться нельзя. Теперь голосуем, – Михась указывает пальцем на Витоса – Кто за Виталика?

Одна рука – Артём.

Указательный палец Михася, точно микрофон тележурналиста, перекочёвывает к Ване.

– Кто за Вано?

Ни одного голоса.

– Вот суки, – полушутливо-полусерьёзно говорит тот.

– Кто за Арта?

И снова – ни одной руки. В эту секунду я понимаю, что Витос не менее серьёзен, чем Женя: обмениваться реверансами он не намерен. Для него это вопрос жизни и смерти, и он должен выбрать того, кого велит ему ум, а не сердце. Хороший признак.

А палец Михася, тем временем, указывает на Женю:

– Кто за Джона?

Я не могу поднять руку. Проголосовать за него претит в равной степени и сердцу и разуму. Нет, я не считаю его плохим стратегом, оратором или не любимчиком компании – как раз здесь у него всё в порядке. Однако ни стратегия, ни ораторское искусство, ни харизма, ни умение влюбить в себя толпу не являются первостепенными качествами для лидера. Злость – вот что главное. Умение быть жестоким. Умение сказать нет, когда считаешь нужным. Умение выбрать из двух зол меньшее. Умение наплевать на всех. Найти в себе решительность пойти против всех. Найти в себе хладнокровие выгнать из прайда лишнего.

Это слишком большая ответственность для него. Не уверен, что он справится. Не хочу взваливать её на него. Так что я оставляю свои руки висеть строго по швам. Оставшиеся голосующие, впрочем, тоже.

Женя не выглядит разочарованным, на его лице скорее облегчение.

– Ну и отлично. Я и не хотел.

Он говорит правду, и я выдыхаю – стало быть, угадал. Черт, я знаю его семнадцать лет, разве могло быть иначе?

Михась указывает пальцем на себя:

– Кто за меня?

Я поднимаю руку. Прости, Михась.

Однако я единственный.

Михась почти не реагирует, словно знал наперёд, что будет именно так. Я заведомо был в фаворитах. Я – связующее звено между всеми ними. Братья Воронюк – сыновья моей крёстной, мы знаем друг друга с пелёнок. Ваня – друг детства. С Михасем мы с пятого класса дружим. Женя – родной брат. Я свёл их вместе и закрепил на себе, как втулка, на которой держатся все спицы нашего колеса, нашего катета, если угодно мистеру Стивену Кингу.