Отхлебнув глоток виски, Карлос поморщился. Десерту положено быть сладким, а он таким не был. Понимание того, что сокровенное желание невыполнимо, лишь усилило горький осадок в его душе.

Со стаканом в руке он подошел к окну и уставился на огни города. Присцилла права: переливающаяся огнями Богота поразительно красива и действительно похоже на волшебную страну. Как и она сама, — со злостью подумал Карлос. — Обманчивый фасад, обещающий чудеса, но несущий разрушение.

Завтра утром он отправится по этим улицам, чтобы добраться до базы. Опаснее, чем оказаться под колесами автобуса. Глупость какая-то эта сделка… И все ради встречи с Присциллой. Но зато он чувствовал себя победителем. Еще большая глупость — выигрывать-то было нечего! Она ясно дала понять: в ее сердце нет и не было любви к нему. Ее привлекал только секс.

Когда-то он верил, что, кроме секса, между ними существует нечто большее. А оказалось, это большее ощущал только он, черт побери! Какая радость ему от победы, зачеркнувшей то последнее, пусть мучительное, что оставалось от истинного чувства. Короткое упоение местью… и снова пустота.

Карлос допил виски и решил, что, пожалуй, ему все равно, погибнет он завтра на улицах города или нет. Будущее представлялось ему настолько мрачным, что, казалось, жить просто не имело смысла.

Присцилла выключила в ванной свет, как можно тише повернула ручку, медленно приоткрыла дверь и, затаив дыхание, прислушалась. Из комнат не доносилось ни звука, зато сердце ее билось так громко, что могло бы разбудить и мертвого. Может, Карлос махнул на нее рукой и лег спать? Присцилла горячо молилась, чтобы так и оказалось.

В ванной она провела больше часа, пытаясь прийти в себя и смыть с себя даже воспоминания о прикосновениях Карлоса. Даже вымыла и высушила волосы, до которых он дотрагивался. Придерживая махровое полотенце на груди, Присцилла отважно проскользнула в короткий коридорчик, соединявший спальню с гостиной, и быстро устремилась в последнюю. Свет не горел, но она и без света найдет свою одежду. Как ни противно было надевать вещи, которые Карлос буквально сдирал с нее, выбора не было.

Трусики, брюки, лифчик, майка… Она торопливо натягивала их на себя. Через минуту, в полном облачении, Присцилла уселась на пол, чтобы обуться. Почувствовав себя более уверенно, она поднялась на ноги и обернулась в поисках места, где можно было бы провести остаток ночи.

В следующее мгновение она замерла, в шоковом состоянии уставившись на дверной проем, ведущий в спальню. И снова ее закружило в водовороте чувств, а в голове не осталось ни одной разумной мысли. Присцилла не могла оторвать взгляд от человека, одно присутствие которого травмировало ее психику. Человека, систематически разрушавшего все хорошее, что было между ними.

Присцилла определенно знала, что Карлос следил за ней, наблюдал, как она собирала и надевала на себя одежду, добавив еще одно унижение к тем, которым он уже подверг ее.

Слава богу, на нем был халат, но такой белоснежный, что, казалось, он почти светился, создавая странный контраст с темным, дьявольски красивым лицом Карлоса Рикардо де Мелло. Правда, теперь он выглядел менее напряженным, и в глазах не было блеска одержимости. Из-под полуопущенных ресниц он с усмешкой смотрел на нее, но насмехался он не только над ней — над собой, над всем миром и всем сущим в нем.

— Я так понимаю, ты не собираешься разделить со мною постель, — тягуче произнес он.

— Ты получил свой кусок мяса, Карлос, — холодно ответила она.

Он пожал плечами.

— Я потерял вкус к нему.

Присцилла покраснела от скрытого в его словах презрения.

— Отлично! — огрызнулась она. — Я к тебе тоже вкус утратила.

Карлос как можно небрежнее махнул рукой в сторону входной двери.

— Можешь уйти, когда тебе вздумается. Ты свободна.

— А, понятно, тогда ты сможешь нарушить свое обещание! — в ярости воскликнула Присцилла.

— Твое дальнейшее пребывание здесь абсолютно необязательно, — холодно ответил он. — Если боишься выйти на улицу, позвони брату. Уверен, он с готовностью проводит тебя назад, в отель.

— Нет! — решительно отрезала она, ненавидя его с той же силой, с какой некогда любила. — Я останусь до окончания комендантского часа, как договорились. После того как ты использовал меня, словно шлюху, я не дам тебе возможности уклониться от обязательств, которые ты взял на себя.

Она добьется от него чертова автобуса, даже если это будет стоит ей жизни!

Выражение уязвленной гордости снова появилась на его лице.

— Я дал тебе слово.

— Вот я и посмотрю, как ты его сдержишь утром. — В глазах Присциллы светилось откровенное недоверие. — Поскольку в моем обществе ты находишь не больше удовольствия, чем я в твоем, предлагаю тебе вернуться в постель, а я попробую устроиться здесь.

— Благодарю. Ты сделала свой выбор, — насмешливо ответил он. — А теперь спокойной ночи.

Карлос удалился в спальню, оставив Присциллу в состоянии крайней растерянности и разочарования. Ясно, что теперь он относился к ней как к пустому месту, даже спорить не стал. Несколько минут она испытывала острое желание пойти за ним следом, высказать ему все, что о нем думает. Но какой смысл? Ему все равно. И даже если она пробудет в номере до утра, не было никакой гарантии, что Карлос сдержит слово. Зато совесть ее будет чиста.

Присцилла подошла к окну и поискала заколку, которую Карлос снял с ее волос. Почему-то ей казалось крайне важным восстановить тот внешний облик, какой был у нее, когда она переступила порог номера. Обыскав весь пол и не найдя заколки, Присцилла решила, что Карлос положил ее в карман.

«Кругом одни потери», — уныло она подумала, подходя к письменному столу.

Позвонив портье, Присцилла попросила разбудить ее в половине шестого. Звонок, разумеется, разбудит и Карлоса. Таким образом, он узнает, что она провела в его номере всю ночь. Успокоившись, что теперь не проспит, Присцилла выключила свет, сдвинула два кресла и свернулась калачиком, уповая на то, что усталость сослужит ей в эту ночь добрую службу.

Но неожиданно, словно из глубины сердца, поднялись и хлынули слезы. Они пробивались сквозь опущенные ресницы и скатывались по щекам. Тихие горькие слезы, слезы одиночества. Лучше уж выплакать их сейчас — завтра утром она снова должна быть сильной.

— Присцилла…

Услышав свое имя, Присцилла с трудом разлепила веки и посмотрела затуманенным взглядом. Рядом с креслами стоял Карлос и хмуро взирал на молодую женщину. У него были влажные после душа волосы и чисто выбритое лицо.

«Почему он будит меня?» — вяло подумала Присцилла. Неужели я проспала и теперь Карлос недоволен, что я все еще в его номере.

И вдруг мысль о том, что Робер ждет ее возвращения и беспокоится, заставила Присциллу в панике выбраться из кресел и закричать: